Шнайдер провёл рукой по стене, нашарил выключатель, щёлкнул им, но безрезультатно. Я было обрадовался, но гость пришёл сюда не с пустыми руками — внутренности комнаты нагло пронзил яркий свет ручного фонаря.
— Доркхан, ты здесь? — тихо спросил Шнайдер.
Луч обежал чёрные стены, скользнул по полу и остановился на разбросанных картах. Гость подошёл ближе, присел и поднял одну из них. И узрел он распятое тело, и девять сверкающих клинков вонзились в него, и алая кровь сочилась из ран, и всё было пропитано мучительной агонией, а странная улыбка на тонких чёрных губах умирающего повергла Шнайдера в ужас. Его рука дрогнула, и карта, перевернувшись, упала на пол. Уходи же отсюда, проклятый шпион! Но Шнайдер не спешил. Фонарь осветил бронзовые часы, гость долго рассматривал их, потом решил подвести стрелки по своим наручным электронным часам (наглец!), но не нашёл, как это сделать. А потом я понял, что он собирается выйти на балкон, где затаился я.
Он сделал шаг, второй, третий, его рука легла на ручку балконной двери… Ну не дожидаться же мне его! Одним прыжком я вскочил на перила и, сильно оттолкнувшись от них, покинул балкон.
А вот теперь здесь появился Шнайдер. Он погасил фонарь, потому что небо было ещё более-менее светлым, а на западе алела полоса только что исчезнувшего за горизонтом солнца. Лицо Шнайдера было хмуро. Он осмотрел балкон, глянул вниз, но меня так и не увидел, хотя я был на расстоянии вытянутой руки от него, и замедленные мерные взмахи моих крыльев овевали его лицо.
— Его нет, — тихо сказал самому себе Шнайдер и ушёл.
Я возликовал. Слепые людишки, вас можно только пожалеть, даже Мёртвые видят больше, чем вы! Я перекувыркнулся в воздухе, потом сложил крылья и камнем упал вниз. У самой земли я раскинул свои чёрные крылья и перешёл в горизонтальный полёт, стремительный, великолепный полёт по улицам засыпающего города. С истошным писком от меня шарахались летучие мыши, и со зловещим молчанием — тени. Я миновал фонтан, разрезав крыльями струи холодной воды, сделал круг вокруг памятника какому-то генералу, разбил пару стёкол в высотных домах и вспомнил о Морне.
О, Морна! Моя милая леди! Я лечу к тебе!
Ресторан «Краунз», в котором Морна работала официанткой, располагался на последнем, девятом, этаже одноимённого отеля. Я покружил немного, потом мои ноги коснулись мраморных плит, и я, всё ещё оставаясь невидимым, вошёл в главный зал ресторана. Яркое освещение ослепило меня, и я поскорее прижался к стене, отступил в самый тёмный угол. Безликие люди за столиками неторопливо чавкали, переговаривались, звенели вилками, ножами и другой посудой, между ними порхали похожие друг на друга, как капли воды, официантки. Морна, моя леди, где ты? Будь проклят этот яркий свет! И ещё этот запах мертвечины… Я медленно отступал к выходу на балкон, который опоясывал весь девятый этаж, но тут мои ноздри вздрогнули от радостного возбуждения. Она!
Морна приняла заказ у какого-то заплывшего жиром мужчины, спесиво выставляющего унизанные золотыми кольцами пальцы (его спутницу, блондинку с развратным оскалом рта, эти кольца, по всей видимости, интересовали больше всего на свете — она не сводила с них глаз). Я подошёл к своей леди вплотную и с упоением дышал ароматом её волос, её тела. Затем я бесшумно, шаг в шаг, последовал за ней, подождал, пока она передала заказ, а когда Морна на мгновение задержалась у зеркала, я крепко обнял её сзади. Любая девушка на её месте завопила бы от ужаса, но только не Морна! Её тело напряглось, потом расслабилась, и на её губах появилась почти незаметная улыбка.
— Это ты, — счастливо прошептала она, потрепав меня за волосы (со стороны это выглядело, будто она поправляет собственную причёску). — Тебя не было два месяца, Доркхан…
Два месяца! Я думал, всего несколько дней… Время летит так незаметно… Но в голосе Морны звучал упрёк, и я почувствовал себя виноватым. Я нежно поцеловал её в шею и с сожалением разжал объятия.
— Иди за мной, Доркхан, только прошу тебя, не налети на какой-нибудь столик и не сбей кого-нибудь с ног…
Едва она сказала это, как мне сразу же захотелось перевернуть, по крайней мере, несколько столиков или всего лишь выдернуть из-под какого-то жирного пузана стул, чтобы посмотреть, как он барахтается на полу. Но я удержался.