— Понятно, что от той русалочки не ускользнуло охлаждение их отношений, они даже поссорились. Энди всеми силами старался исправиться, но… Наконец, русалка приплыла к месту их встречи с маленькой лодкой. «Я хочу увезти тебя, мой любимый Эндрю, на один мыс, где в гроте хранятся несметные сокровища, поднятые мною и моими сёстрами с морских глубин». Энди был человек, и он ступил в лодку, и вскоре они были у входа в мрачную пещеру. Он вошёл в неё, увидел сверкающую груду камней и потерял сознание.
— Он что, припадочный был, этот твой Эндрю? — зло прищурившись, спросила русалочка.
— Нет, слушай дальше. Очнувшись, Энди первым делом вспомнил о драгоценностях, он кинулся к бриллиантам, рубинам, изумрудам, аметистам…
— И?
— И вдруг Энди заметил на кистях своих рук тонкие золотые цепи… Он попробовал порвать их, но бесполезно… И он увидел русалочку, и она засмеялась и произнесла: «Эти оковы гораздо прочнее твоей любви. Теперь ты навсегда будешь мой». Всё, конец.
Русалочка нырнула, а потом я увидел её голову довольно далеко от берега.
— Эндрю не любил русалочку, он любил только эти проклятые бриллианты, — крикнула она мне. Что такое? Неужели я слышу слёзы в её голосе?
Я поднялся с камня, подобрал и сунул бутылку в карман куртки.
— На этом заканчивается сказка, но она не рассказывает того, что было дальше.
Русалочка подплыла ближе.
— Тогда продолжай, Кригер.
— Сказка не упоминает о том, что морские девы живут гораздо дольше людей. С годами Энди старел, дряхлел, русалка же оставалось всё такой же юной, и, когда он покрылся морщинами и поседел, она утратила к нему всякий интерес. Русалочка перестала приносить пищу своему бывшему любовнику, и Энди умер в страшных мучениях от голода. Русалочка нашла себе новую игрушку, нового красивого мальчика, — с грустной улыбкой закончил я.
— Эндрю не любил русалочку, — упрямо повторила она.
— У всех русалочек сердце из морской пены. ОНИ не могут любить.
— Неправда.
Я вздохнул.
— Нет, это правда. Может быть, тебя утешит то, что двуногие девушки ничем не лучше. Только у них сердце не из морской пены, а из холодного куска мрамора.
Порыв ноябрьского ветра швырнул волну к моим ногам. Становилось прохладно.
— А русалочка… что ж, она не виновата, что она русалочка. Возможно, она всё ещё плавает у северных берегов Шотландии и сверкающими стекляшками заманивает парней в свои объятия…
Вы никогда не видели разгневанной русалочки? Поверьте мне, это страшное зрелище… Я поёжился.
— Кригер… Хочешь, я скажу тебе что-то по секрету?
— Говори…
Русалочка недобро сверкнула глазами, а потом неожиданно исчезла в поднявшихся волнах, окатив меня водой с ног до головы. Чертыхаясь, я отпрыгнул от моря. Долго ещё я ждал, не покажется ли ещё зеленоволосая девчонка с рыбьим хвостом, но тщетно. И я ушёл.
21 июня 1999 г.
Замок Куммерфилд
Богоявленское шоссе было выложено мелким щебнем, а вдоль обочины тянулся аккуратный ряд каменных столбиков. В 1280 г. от Р. Х. по этой дороге с севера пришли закованные в сталь крестоносцы. Они разграбили некое селение со странным названием Эгештин, порубили мечами всех его жителей мужеского пола и мимоходом сожгли пшеничные поля и чудесные виноградники. Но вскоре рыцари опомнились и обратили внимание на то, что дальнейший путь на юг им преградило море. И крестоносцы, горестно вздыхая, с поникшими знамёнами ушли обратно на север, хотя сейчас кое-кто утверждает, что часть из них осталась, заняв руины Эгештина, и предводителем у поселенцев был барон Арно Лашете фон Куммерфилд. И будто бы этот самый высокородный барон взял себе в жёны одну из прекрасных пленниц (а может быть, и не одну), а потом построил себе замок, в общем, обосновался тут, как у себя дома. Так ли это было или нет, я не берусь утверждать, но сейчас на месте Эгештина на берегу тёплого моря раскинулся город Вавилон, а замок Куммерфилд находился в нескольких милях к северу.
И вот одним сентябрьским деньком по Богоявленскому шоссе, весело мелькая спицами, катил велосипед. Шуршали шины, в придорожных деревьях нежно шелестела листва — всё это приводило Алекса Штахеля, велосипедиста, в самое благостное настроение, и на его лице, обыкновенно сумрачном, появилось даже некое подобие улыбки. Наконец, достигнув развилки, он свернул направо, и вскоре его велосипед затормозил у поросших изумрудным мхом стен замка. Штахель соскочил с седла, положил велосипед на землю, открыл серебристый кейс, из которого достал аккуратно сложенный пиджак. Минуту он потратил на то, чтобы приобрести респектабельный вид (для этого он даже нацепил очки в строгой металлической оправе), после чего, вынув напоследок из кейса тоненькую пачку служебных бумаг, подошёл к массивной двустворчатой двери замка и нажал на кнопку электрического звонка.