Но однажды утром, когда Кади снова сидела на своей скамейке и юноша вышел из леса, он остановился и, протянув руку, сказал:
— Меня зовут Ханс Донкерт, мы знаем друг друга, и уже довольно давно, так почему бы нам и в самом деле не познакомиться?
— Меня зовут Кади ван Алтенховен, — отвечала Кади. — И, — добавила она, — очень мило, что ты остановился.
— Знаешь, я все думал, не покажется ли тебе глупым и то, что я все время молча прохожу мимо, и то, что, наоборот, возьму и заговорю с тобой. Но в конце концов мне стало любопытно, и я решился!
— Неужели я так выгляжу, что со мной страшно заговорить? — спросила Кади насмешливо.
— Ну, когда я тебя разглядел поближе, то совсем нет, — подхватил Ханс ее шутку. — Но я, собственно, хотел спросить, ты живешь в какой-нибудь из этих вилл или ты из санатория?.. Хотя как-то не верится, — поспешил он добавить.
— Не верится? — Кади не могла удержаться, чтобы не переспросить. — Ну разумеется, из санатория. У меня был перелом ноги и ушиб руки и стопы, и теперь нужно полгода, чтобы полностью все прошло.
— Столько всего сразу?
— Да, я по глупости попала под машину. Не пугайся, сам видишь, что даже не принял меня за пациентку!
Ханс и в самом деле был немного испуган, но счел за лучшее не продолжать эту тему.
— Я живу на вилле Деннегрун, вон там, — показал он направление указательным пальцем. — Тебе, может быть, покажется странным, что я всегда прохожу здесь в одно и то же время, — просто у меня каникулы, я приехал из школы домой и каждое утро хожу к одному своему товарищу, потому что, по правде говоря, здесь довольно-таки скучно.
Кади собралась встать, и Ханс, заметив это, тут же протянул ей руку, потому что с такой низкой скамьи ей не легко было подняться самой. Но Кади была упряма и не захотела взять его руку:
— Не обижайся, но мне нужно стараться вставать самостоятельно.
Ханс, который все-таки хотел помочь Кади, взял ее книгу и счел это достаточным предлогом, чтобы проводить симпатичную девочку до санатория. Перед оградой они попрощались, словно давно уже знали друг друга, и Кади нисколько не удивилась, когда на следующее утро Ханс пришел немного раньше обычного и сел рядом с нею на скамью, устроенную из ствола дерева.
Они говорили о множестве вещей, но ни о чем серьезном, и Кади, которой Ханс ужас как нравился, досадовала, что в разговоре с ним ни разу не коснулась такого, что выходило бы за рамки повседневной жизни.
Однажды утром они сидели на этом древесном стволе, несколько поодаль друг от друга, и разговор как-то не клеился, чего еще никогда не случалось. Наконец они оба смолкли и безмолвно глядели перед собой. Кади, совсем погрузившаяся в свои мысли, почувствовала вдруг устремленный на нее взгляд. Ханс уже некоторое время вглядывался в это личико рядом с собою, и теперь их глаза встретились. Невольно они смотрели друг на друга дольше, чем, собственно, предполагали, — пока Кади не спохватилась и не опустила глаза, уставившись в землю.
— Кади, — прозвучал его голос рядом с нею, — Кади, ты не могла бы мне сказать, что с тобой происходит?
Кади с минуту молчала и потом ответила:
— Это так трудно, ты не поймешь — решишь, что это слишком по-детски.
Девочку вдруг покинула вся ее смелость, и при этих последних словах ее голос дрогнул.
— Ты так мало мне доверяешь? Ты думаешь, у меня нет таких чувств и мыслей, которые я не стану открывать первому встречному?
— Я вовсе не хотела сказать, что не доверяю тебе, но это так трудно. Я и сама не знаю, что, собственно, тебе рассказать.
Они оба сидели, глядя в землю, с серьезными лицами. Кади видела, что огорчила Ханса; ей было очень досадно, и она вдруг сказала:
— Скажи, ты тоже часто чувствуешь себя таким одиноким, даже если неподалеку твои друзья, — внутренне одиноким, я имею в виду?
— Я думаю, что все молодые люди время от времени чувствуют себя одинокими, один больше, другой меньше. Я — тоже, и я тоже ни с кем не мог поделиться. Мальчики открываются своим товарищам далеко не так быстро, как девочки, они гораздо больше опасаются, что их не поймут и поднимут на смех.
Кади некоторое время смотрела на него, когда он умолк, а потом сказала:
— Я очень часто думала над тем, почему люди так мало доверяют друг другу, почему они скупятся на «взаправдашние» слова. Ведь иной раз нескольких фраз бывает довольно, чтоб разрешить большие трудности и недоразумения!
И снова никто из них долго не раскрывал рта. Но тут Кади словно бы внезапно решилась:
— Ханс, ты веруешь в Бога?