И вот однажды, когда лил сильный дождь, дул ветер и ночь выдалась особенно темная, отец и сын, заранее припасшие рисовые колобки, приблизились к собакам, кинули им колобки, чтобы те не лаяли, проделали лазейку во внешней ограде, проложили себе путь через внутреннюю и добрались уже до самых сеней дома, как вдруг Яхэйдзи услыхал шум и закричал: «Кто там?» Отец и сын сунули в рот по большой щепке в надежде, что их примут за собак, держащих в пасти рыбу, но Яхэйдзи закричал: «Нет, для собак головы торчат слишком высоко! Эй, люди, вставайте все!» Молодые парни, нанятые на случай опасности, подняли шум и крик, однако сам Яхэйдзи, заподозрив недоброе, из дома не вышел. Чувствуя, что дело приняло скверный оборот, отец и сын решили: «На сей раз нужно спасаться бегством!» Убегая, они захватили с собой кастрюли и сковородки, перебросили их за ограду и хотели было ускользнуть через устроенную ими лазейку. Однако старший был уже не столь проворным и ловким — нырнув в лаз, он замешкался, и множество людей ухватили его за ноги, так что он не мог даже пошевельнуться… Тогда Хампати остановился, вернулся, отрубил отцу голову и, схватив ее, скрылся. Наутро Яхэйдзи тщательно расследовал происшедшее, но, увидев брошенные на улице кастрюли, решил, что то были простые воры. Тем дело и кончилось.
А Хампати, с головою отца, которую он же и отрубил, ушел далеко в горную глушь Ируса и, раздвигая заросли по-осеннему красного кустарника хаги, думал: «Вот какие горестные дела свершаются в нашем мире! Какой злой рок привел меня, не отомстив врагу, убить родного отца? Велико же будет горе матушки, оставшейся в Эдо, когда она узнает об этом. Каким негодяем она сочтет меня! Но все же я убью Яхэйдзи, решение мое твердое. Ты можешь быть спокоен!» — Так говорил он, мысленно обращаясь к отрубленной голове отца. Затем он вырыл ямку у корней дерева и хотел было закопать голову, как вдруг заметил в земле чей-то череп. «Кто же этот человек, нашедший здесь свою смерть?» — с состраданием подумал он и, хотя не мог доведаться, кому принадлежал череп, похоронил обе мертвые головы вместе, собрал цветы, украсил ими могилу, окропил, как положено, водой; а так как до захода солнца было еще далеко, то он, решив вернуться в селение лишь с наступлением темноты, опустил голову на могильный холмик и задремал. Во сне явился ему тот череп и молвил:
— Я дух убитого твоего отца Ханэмона. Не случайно вышло так, что, отправившись для свершения мести, я пал от твоей руки — на то есть причины, истоки коих кроются в прошлой жизни. В одном из прежних моих существований убил я восьмерых ни в чем не повинных людей из рода Яхэйдзи. Небо не прощает столь тяжкого преступления. Я это понял только теперь, уже после смерти. Ты тоже не властен избежать сей кары, а потому брось самурайские мысли, оставь думы о мести, надень рясу и усердно молись за упокой наших душ, за меня и за моего брата. В доказательство же того, что слова мои истинны, больше ты меня не увидишь. Раскопай еще раз эту могилу, и ты удостоверишься в сказанном мною. — С этими словами он скрылся.
Хампати разрыл могилу и — о, чудо! — черепа там не оказалось. Долго терзался он душой, думая, можно ли отказаться от мщения, но напрасны были все его сомнения и размышления — месть врага настигла Хампати, и он пал от его руки.
СВИТОК ЧЕТВЕРТЫЙ
ОГЛАВЛЕНИЕ
Злобный нрав, или Что днем, то и ночью.
О том, что случилось в одном из театров города Осака.
Любовь, или Стихи на веере, подаренном украдкой.
О том, что случилось на улице Каваракэ, в городе Эдо.
Тэнгу, или Кончик носа, стоивший другим жизни.
О том, что случилось у главных ворот святой обители Коя.
Убиение живых существ, или Тридцать семь потрясений.
О том, что случилось в селении Касима, в краю Хитати.
Знаменитое дерево, или Чудесное возвращение из столицы.
О том, что случилось в городе Сакаи, в провинции Сэнсю.
Богатырь, или Слабосильный Верзила.
О том, что случилось в селении Тоба, в провинции Ямасиро.