Кое-что о полетах
Не все привычные вещи так просты, как кажется привычному уму. Вот только представьте себе: реактивный лайнер летит строго на Север, и его 120 пассажиров и 47 членов экипажа неплохо себя чувствуют. Авиадиспетчер следит за полетом с земли и, ему ничего не стоит поймать радаром его координаты. А вот большая навозная муха. Она тоже летит строго на север. С земли за ней следит серый пушистый котенок, но поймать ее он не может и только зря машет лапой по воздуху. Муха, конечно, не самолет, но ведь и котенок - не авиадиспетчер! С другой стороны, если самолет может лететь строго на Север, то почему муха не может себе этого позволить? В самом деле, никто и ничто не может запретить мухе лететь куда угодно. Муха - сама себе и пассажир, и экипаж. Ей не нужны ангары и аэродромная обслуга, и заправляется она чем угодно - сначала кусочком дерьма на заднем дворе, а потом еще и каплей вишневого варенья с вашего блюдечка. Муха садится на любую поверхность и ползает по оконному стеклу вверх и вниз. Лайнер садится только на бетонную полосу, а по оконному стеклу ползать вообще не умеет, да и летает хуже, хотя и значительно быстрее. В данный момент он пролетает на рекой, вдоль фарварера которой летит утка-кряква, как ни странно, тоже строго на Север. Утка летит медленнее, чем самолет, зато плавает гораздо быстрее. Посудите сами - за то время, пока утка проплывет 100 английских ярдов, самолет не проплывет и половины, и скорее всего, вообще утонет. Самолет, кроме того, не умеет нырять, дробить ил, ловить червяков и лягушек и щелкать клювом. Хотя утка тоже не умеет щелкать клювом - это аист умеет. Можно предположить, что аист научился щелкать клювом у некоторых людей мужеска пола, которых ему приходится посещать по долгу службы. Бывает так, что мужчина расслабится и разевает клюв, в который затем попадает муха, и возможно даже не одна. И вот тут-то, в конце концов, появляется зловредная длинноногая птица с вопящим свертком в зубах. Ах ты, господи, - восклицает жертва - это что же, я уже папа? Ну да, конечно! Не надо было клювом щелкать! И уж тем более не след садиться на самолет и лететь строго на Север. От алиментов далеко не улетишь! Впрочем, мы отклонились от темы. Итак, самолет плавает хуже, чем утка, но ездит по земле безусловно лучше. У утки даже и колес нет в помине. Впрочем, и у мухи колес тоже нет, зато есть лапы - целых шесть, и на каждой сидят микробы, что доставляет людям немало досады и неудовольствия. Если разобраться, то у самолета на колесах микробов гораздо больше, чем у мухи на лапах, но почему-то людей это никак не беспокоит. Возможно, это потому, что самолеты не садятся на лицо и не ползают по тарелкам и чашкам. Зато некоторые самолеты сбрасывают бомбы и ракеты, на которых нет никаких микробов, но почему-то людей это никак не успокаивает. Самолеты сбрасывают бомбы и ракеты, тараканы сбрасывают коконы с тараканьими яйцами, а атомные станции сбрасывают радиоактивные отходы. Никто ничего хорошего не сбрасывает - это уже проверено: сбрасывают всегда какую-нибудь гадость, а все хорошее держат при себе. И когда все это достанет так, что терпеть уже невозможно, пытаются улететь от всего это подальше. Разбегаются, спотыкаясь и падая, мучительно взлетают и летят, поджав лапы, трепеща крыльями, жужжа моторами, заткнув уши и нос, со скорбным и болезненным выражением лица, и надеются, что там, куда они прилетят, будет лучше. Лучше не будет, будет только хуже, и они это прекрасно понимают, но все-равно летят, сбрасывая по дороге всякую гадость на голову еще не взлетевшим собратьям. Летят потому что не лететь нельзя, потому что пока летишь, есть надежда, потому что само чувство полета окрыляет, и можно хотя бы на время забыть, что для того, чтобы взлететь, приходится всю жизнь заправляться дерьмом, в надежде однажды взлететь и долететь до своего заветного блюдца с клубничным вареньем, которое ждет не дождется на далеком и прекрасном Северном Полюсе.
Размышления над дыркой в стене
Профессор математики Фриц Гросскопф допоздна задержался в лаборатории, готовя очередной кафедральный отчет. Он не доверял компьютеру и пересчитывал некоторые формулы на своем калькуляторе, которому доверял всецело. Время от времени он доставал из кармана платочек, легонько сморкался в него, а затем протирал уголком платочка очки. При этом он каждый раз ронял калькулятор на пол. Нагибаясь в очередной раз, чтобы поднять с пола упавший калькулятор, Гросскопф обратил внимание на дырку в стене, которую просверлили днем служащие, разводившие в помещении локальную сеть. Он сунул в дырку палец, немного помедлил, вынул палец и зачем-то пересчитал на пальце суставы. Получилось целых три - как-то даже слишком много. Профессор поколебался, он не был уверен, относится ли ближний к ладони сустав к пальцу или к самой ладони, и надо ли поэтому было его считать. Потом взглянул на калькулятор. Калькулятор показывал корень из трех. Гросскопф поразмышлял, как получилось это число, и пришел к выводу, что, это результат падения прибора на пол. Тем не менее, число ему понравилась, и он решил вставить его в отчет. По крайней мере, хуже не будет - решил профессор. Потом он еще немного подумал и повернул голову к соседнему столу:
- Франсуа, скажите мне, как физик, из чего, как Вы думаете, сделана дырка в стене?
Из-за дисплея на соседнем столе показалась копна черных с проседью волос. Профессор Лефевр встал, подошел к стене и с полминуты изучал дырку.
- Ну, я физик, а не химик, но могу предположить, что преимущественно из азота, затем кислорода, углекислого газа, еще можно обнаружить гелий, аргон и ...
- Не трудитесь продолжать, коллега. Я понимаю - из воздуха.
- Ну да, из воздуха, а в чем, собственно, дело?
- Да нет, ничего, я тут просто подумал: вот эта дырка, она сделана из воздуха. А стенка сделана из дерева. Так?
- Ну, предположим, и что из этого следует?
- Как что? Ведь стенка - это не дырка, да? А дырка - это не стенка. Стенка - из дерева, а дырка - из воздуха. Стенка и дырка, стало быть это две разные вещи. Значит, мы можем иметь стенку без дырки. Ведь можем?
- Ну да, можем! Ну так и что?
- А теперь ответьте, Франсуа, можем ли мы иметь дырку без стенки?
- Скажите, Фриц, а можем мы иметь улыбку без Чеширского Кота?
- Кстати, Франсуа, о коте. У меня дома живет кот, жена принесла его еще котенком. Его никогда не выпускали из дому, он землю ни разу даже не нюхал. Так вот, представьте себе, мой Герман всегда пытается закапывать лапой свои экскременты. Вы знаете, Франсуа - ведь это феноменально!
- И что же тут феноменального? Моя кошка делает то же самое.
- Ну хотя бы то, что у кота где-то в голове есть дырка в земле, хотя он самой земли-то никогда не видел. И заметьте - у кота в памяти заложена именно дырка, а не сама земля. Сама земля как структура для него негативна, она для него как бы не существует, а вот дырка, которую в ней можно выкопать - дырка вполне очевидна! Земля мертва, а дырка живет и детерминирует поведение животного!