— Мы будем затеряны, если пролетим мимо нее! — возразил Гальт.
Чирам всем своим видом излучал нерешительность. Джей заметил, что его рот дрожит. Капитан склонился над панелью управления.
— Это не она! Это даже не наша вселенная! — вдруг раздался твердый голос Джея.
Гальт повернулся к нему, его лицо было багровым от гнева:
— Помолчите!
Чирам не обратил на них внимания. Его рука лежала на рукоятке управления дестриационным полем.
— Капитан, я могу доказать это. Послушайте! — громко произнес Джей.
Чирам повернул к нему голову.
— Как вы можете доказать это?
— С помощью гироскопа. — Джей говорил быстро, не обращая внимания на презрительное фырканье Гальта. — Гироскоп всегда сохраняет положение своих осей. Он всегда указывает в неизменном направлении. Через несколько недель после вылета я обнаружил отклонение в один градус. Неправильно интерпретировав его, я решил, что оно означает смещение нашего курса. Но я ошибался: оно указывало на то, какую часть пути вокруг Вселенной мы совершили. Одну триста шестидесятую. Недавно я снял показания еще раз. Отклонение составляло семьдесят пять градусов в другом направлении, или двести восемьдесят пять градусов полной окружности. Другими словами, мы проделали более трех четвертей пути. И когда гироскоп ляжет на ноль, мы будем знать, что вернулись домой.
Глаза Чирама сузились. Он внимательно посмотрел на Джея. Затем его взгляд задумчиво устремился вдаль. Рот Гальта оставался открытым, но багрянец постепенно сходил с его лица. Он уставился на огромную галактику, проплывающую мимо корабля.
— Каковы показания гироскопа сейчас? — спросил Чирам.
Джей бросился к прибору и поднял крышку.
— Двести восемьдесят шесть.
— Продолжаем движение, — объявил Чирам. — Прямо по курсу!
— Прямо по курсу! — подтвердил Гальт.
— Надеюсь, не совсем прямо, — улыбнулся капитан.
Вселенная осталась позади, и корабли опять погрузились в океан тьмы. Серые будни потянулись по прежнему — с той разницей, что теперь экипаж был полон нетерпения. Теперь Чирам наблюдал за показаниями гироскопов столь же внимательно, как и Джей. Курсовая метка медленно ползла по шкале, день за днем. Двести девяносто, триста, триста десять, триста двадцать.
Гальт проводил почти все время на мостике, смотря вперед, нередко забывая про необходимость приема пищи. Шахматных партий больше не проводилось. Джулиус раскладывал пасьянсы, медленно, размеренно, по-прежнему уделяя каждой карте пристальное внимание.
Триста тридцать.
Чирам присоединился к беспокойной вахте Гальта.
Триста сорок.
— Мы, должно быть, уже близко, — произнес Гальт, вглядываясь в бездонную черноту.
— Прибудем, когда прибудем, — ответил ему Чирам.
Триста пятьдесят.
Гальт выгнулся вперед, упираясь руками в штурманский стол.
— Это свет! Впереди свет!
Чирам присоединился к нему, вглядываясь в бледное сияние по прямо курсу.
— Это она.
Капитан выключил ускорение. Теперь корабли неслись вперед с постоянной скоростью. В первый раз с начала путешествия стало возможным увидеть корабль-партнер «Так», о существовании которого все начали забывать.
Триста пятьдесят пять.
Подобно городским предместьям, мимо кораблей начали проплывать первые галактики.
Триста пятьдесят семь.
У астронавтов возникло чувство, что они движутся по знакомым улицам.
Триста пятьдесят восемь.
Взгляды команды метались по экранам. Движения их стали быстрыми и нервными.
— Слишком рано, еще слишком рано, — приговаривал Чирам. — Нам еще надо пролететь немалое расстояние…
Триста пятьдесят девять.
По молчаливой команде капитана все четверо собрались на капитанском мостике, наблюдая, указывая, бормоча.
Триста шестьдесят.
— Там! Здоровенная! Боже, это как смотреть в лицо хорошего старого знакомого!
Прямо по курсу лежала огромная спиральная галактика. Она быстро росла, ее рукава, состоящие из блестящих звезд, раскрывались навстречу кораблям. Чирам отключил генератор поля. Волокна пространства вновь переплелись с их атомами, и корабли начали замедляться подобно пулям, попавшим в воду.
Они пролетели сквозь внешние слои звезд, мимо усиков и завитков межзвездной пыли, мимо шаровых скоплений, миновали центральный узел.