— Любимая, я поранил тебя?
— Нет, Моггадит! Нет-нет!
Прекрасная моя, то были последние дни нашей любви!
За стенами Пещеры становилось все холоднее. Толстяки- верхолазы больше не ели, а нельзяки перестали шевелиться, и вскоре от них начало вонять. Но в глубине убежища все еще держалось тепло, я все еще кормил свою любимую остатками припасов. И каждую ночь новое таинство любви становилось все привольнее, ярче, хотя я заставил себя скрыть шелками почти всю сладкую тебя. Каждое утро мне все сложнее было снова оплетать твои лапки.
— Моггадит! Почему ты не связываешь меня? Мне страшно!
— Еще немного, Лилли, чуть-чуть. Еще один только разок приласкаю тебя.
— Моггадит, мне страшно! Прекрати немедленно и свяжи меня!
— Но зачем, любовь моя? Зачем тебя прятать? Это что, тоже глупый Замысел?
— Не знаю. Все так странно. Моггадит, я… я меняюсь.
— Моя Лилли, моя единственная, ты с каждым мгновением все прекраснее. Дай взглянуть на тебя! Нельзя опутывать тебя и скрывать от глаз!
— Нет, Моггадит! Не надо!
Но разве я послушал тебя? Глупый Моггадит, который возомнил себя твоей Матерью. Замысел велик!
Я не послушался, не связал тебя. Нет! Я сорвал прочные шелковые путы. Опьяненный любовью, торопливо сдернул их все разом, с одной лапки, потом с другой, обнажил все твое великолепное тело. И наконец увидел тебя всю!
Лиллилу, величайшая из Матерей!
Не я был твоей Матерью, а ты была моей.
Раздавшаяся, блестящая лежала ты передо мной, одетая в новенькую броню, твои мощные охотничьи лапы были больше моей головы! Что я сотворил? Тебя! Совершенную Мать! Мать, равной которой еще не видывал свет!
Ошалев от восторга, я глядел на тебя.
И тут ты схватила меня огромной охотничьей лапой.
Замысел велик. Лишь радость чувствовал я, когда сомкнулись твои челюсти.
И радость чувствую я теперь.
Так, моя Лиллилу, моя красная крохотулечка, и закончились мы. В твоем материнском меху растут дети, а твой Моггадит больше не может разговаривать. От меня почти ничего не осталось. Становится все холоднее, все больше и ярче твои материнские глаза. Скоро ты останешься одна с детьми, и вернется тепло.
Вспомнишь ли ты, мое сердечко? Вспомнишь ли, расскажешь ли им?
Лилилу, расскажи им про холод. Расскажи про нашу любовь.
Расскажи им… зимы все длиннее.
Девочка, которую подключили
Слушай ты, зомби. Верь мне. Я такое мог бы тебе рассказать — да, да, тебе, который потеет дурацкими ручонками на свой портфельчик ценных бумаг, на все эти акции быстрорастущих компаний. Один из десяти удачных взломов AT&T с двадцати резервных пойнтов, и ты думаешь, ты Страшный Книвел[15]? AT&T? Дурилка ты картонная, как бы мне хотелось тебе кое-что показать.
Говорю тебе, сюда смотри, папашка дохлый. Видишь, к примеру, ту пигалицу?
Вон там, в толпе. Она пялится на своих божков. Одна дрянная девка в городе будущего (ты не ослышался). Смотри дальше.
Она сдавлена телами, подпрыгивает, выглядывает, и душонка ее рвется из этих выпученных шаров. Люби! О, люби их! Ее боги выходят из магазина под названием «К востоку от тела». Эта троица красавцев, кровь с молоком, резвятся, как дети. Одеты потрясно! Видишь, как движутся над носовыми фильтрами великолепные глаза, как птицами вспархивают руки, как тают нечеловечески нежные губы? Толпа стонет. Любовь! Весь этот бурлящий мегагород, все это развеселое будущее без ума от своих богов.
Не веришь в богов, папаша? Погоди. Что б тебя не заводило, на все найдется в будущем свой бог — как на заказ. Слушай эту биомассу: «Я коснулась его ноги. Оу-у-у-у, я прикоснулась к Нему!»
Даже те, кто сидит под небесами в башне ВКК, любят богов — по-своему и из своих соображений.
А та вонючка на улице — она просто любит. Упивается их красивой жизнью, их загадочно пустыми проблемами. Никто ж не рассказывал ей о смертных, влюбленных в богов и кончивших тем, что превратились в дерево или во вздох. И за миллион лет ей в голову не придет, что ее боги могут ответить любовью на ее любовь.
А вот теперь она вдавливается в стену — это божки проходят мимо. Дорога им открыта, никто не бросается под ноги. В вышине покачивается и подпрыгивает камера голозаписи, но ее тень никогда не падает на их головы. Экраны витрин, как по волшебству, очищаются от тел, стоит божкам заглянуть в них, и нищий у них под ногами внезапно остается в одиночестве. Боги подают ему сувенир. «А-а-а!», — вздыхает толпа.
15
Непереводимая игра слов на основе имени Эвел Книвел (Evel Knievel). Знаменитый в начале 70-х годов в США мотоциклист гонщик, известный сорви-голова, которому приписывают попытку «перелететь» через Снейк-ривер-каньон на мотоцикле с реактивным двигателем.