Теперь они на свободе в огромной сети, и лишь ждут своего часа. Они отомстят.
Призраки хомячков… призраки младенцев…
Она чувствовала своего сына. Сейчас он думал так напряженно, как не предусматривала ни одна программа.
Снотворное парализовало ее, и руки-щупальца переключились на другие мерзости. От схваток затуманилось все вокруг. Сквозь туман ее слез проносились ослепительные ленты Мебиуса и муаровые узоры. Откуда ей известны названия этих вещей, если она никогда об этом не слышала? Рэйко некогда было удивляться. Слова пришли сами.
— Транспортация… локационная кодировка координат… — шептала она, облизывая сухие губы, — нелинейные перемещения….
И потом возникла бутылка не с одним, а с двумя отверстиями… или вообще без… сосуд, внутренняя часть которого снаружи.
Теперь Рэйко напрягалась, чтобы понять, что значит «снаружи».
Руки, казалось, не замечали или игнорировали призраков, слетавшихся к ней из ослепительного света. Эти свирепые духи смеялись над ее болью и над тем, что внутри нее, тоже билось над разгадкой.
Следующий спазм скрутил Рэйко. Головокружение одолевало ее. Ужас, заставляющий сосредоточивать все силы… предельная сконцентрированность на одной задаче: превратить теоретические знания в практические умения.
Ками насмешливо подмигивал со стен — и экранов. Задача слишком сложна! Они не успеют ее решить!
Сосуд, чья внутренняя часть снаружи…
— Дес ка не?[15] — сказал один из медиков, встряхнув наушники монитора. И вдруг, в панике, закричал.
Со всех сторон слетелись белые халаты. На общий наркоз времени не было. Сделали местный. Оцепенение распространилось мгновенно. Никто и не позаботился установить ширму чести, когда хирурги-акушеры приступили к кесареву сечению.
И тут Рэйко ощутила, как чистое сияние точно вдруг вырвалось из нее. На нее накатила волна удивления и восторга красотой высшей математики. Только этот язык годился для мига триумфа! Но даже он был напитан любовью.
Хирургический надрез. Прозвучал громкий хлопок, будто лопнул воздушный шар. Ее вздутый живот опадал, как оборвавшийся навес.
Медики застыли в испуге. Дрожа, ошеломленный хирург ощупывал безжизненные складки ее пустой матки, ища в замешательстве то, чего там больше не было.
Прикладная топология. Она помнила название одного из курсов, преподанных ее сыну, и знала, это учение о формах и их отношениях. Оно о связи пространства и времени, и может применяться при решении задач транспортировки.
Руки еще долго с нею возились, но ничего плохого сделать уже не могли. Рэйко не обращала на них внимания.
«Он вырвался от вас, — прошептала она, — и от злой, беспощадной, нечеловеческой ками тоже. Он хорошо усвоил ваши уроки, я горжусь им».
Испуганные голоса, отраженные гулкими стенами, заполняли помещение. Но Рэйко уже устремилась вослед за своим сердцем — за пределы кабинетов и наций, за пределы человеческого знания, туда, где для любви не было никаких преград.
Следуя природе ™
Спору нет, натуральные продукты полезней. От гамбургеров же — тромбы в сосудах, и к тому же, чтобы их поджарить, нужно вырубить несколько акров леса. Надо питаться, как в каменном веке: предки наши копали коренья, много двигались и всегда были малость голодными. Утверждают, что так.
И все же я опешил, когда жена предложила отведать термитов.
— Попробуй, солнышко. Хотя бы одного. Вкуснятина.
Гея уже распаковала коробку с термитником. Я поставил кейс на пол. Полчища тварей цвета сырого теста ползали под прозрачной пластиковой крышкой, обихаживали свою толстуху «королеву», пожирали какие-то кухонные отходы — словом, чувствовали себя вольготно в моем доме.
Гея протянула мне палочку отполированного псевдодерева.
— Гляди! Этой штучкой ты достанешь себе на манер тропических обезьян несколько славных толстячков.
Я уставился на термитное царство, заполнившее последнее свободное пространство между шкафчиком-оранжереей для домашнего выращивания овощей и полками с сублимированным мясом.
— Но… мы же договаривались… Наша квартира такая маленькая…
— Радость моя, тебе понравится, гарантирую. И потом, разве маленькому не нужны белки и витамины?
Она положила мою руку на свой округлившийся живот — этот жест обычно снимал любые возражения. Только на сей раз все взбунтовалось внутри моего живота.