Со студенчества в голове у меня кое-что осталось, так что этот принцип я вспомнил:
— Мы не занимаем какое-либо особое место ни во времени, ни в пространстве.
— Правильно. Похоже, ввиду новой информации, этот принцип не очень-то обоснован.
— Почему же?
— Да потому что мы нашли этих парней в направлении центра Галактики.
Когда Галактика была молода, звездообразование в её центре было наиболее интенсивным. Позднее волна рождения звёзд прошла через диск. Тяжёлые элементы, необходимые для жизни, варились в сердце мёртвых звёзд и разлетались от взрывов сверхновых. Поэтому у тех звёзд, которые к центру Галактики расположены ближе Солнца, жизнь с большей вероятностью имеется гораздо дольше.
— Разумно было бы ожидать, что по направлению к центру Галактики концентрация старых цивилизаций растёт. Наше наблюдение это подтверждает, — сказал Уилсон. Он посмотрел на меня с вызовом. — Теперь мы даже можем предположить, сколько всего технологических и передающих цивилизаций имеется в Галактике.
— Из одного-единственного сигнала? — спросил я. Для меня такое состязание с братом было не в новинку. — Ну, давай прикинем. Галактика — диск с диаметром где-то сто тысяч световых лет. Если цивилизации разделены промежутком в шесть тысяч световых лет… разделим площадь диска Галактики на площадь диска диаметром шесть тысяч световых лет — получим что-то около трёхсот?
— Очень хорошо! — улыбнувшись, сказал Уилсон.
— Так значит, мы — нетипичный случай, — произнёс я. — Мы молоды и живём на задворках. И всё это — из одного-единственного микроволнового импульса.
— Конечно, большинство обычных людей слишком тупы, чтобы оценить логику вроде этой. Потому-то они не кричат на улицах, — небрежно бросил он.
Слова наподобие этих всегда заставляли меня морщиться, даже до окончания колледжа.
Но в его утверждениях что-то было. Кроме того, у меня было чувство, что большинство людей и без того нутром верили в инопланетян; сигнал был подтверждением, а не шоком. Конечно, можно благодарить за это Голливуд, но Уилсон иногда рассуждал на тему того, что мы ищем потерянных братьев. Все те прочие виды гоминидов, которые мы одни за другим стёрли с лица Земли… Лишь на моей памяти мы из-за мяса истребили, изничтожили диких шимпанзе — древний, пользующийся орудиями вид. Мы развились на переполненной планете, а теперь мы по всем им скучаем.
— Многие задумываются, есть ли у «орлят» душа, — сказал я. — Фома Аквинский говорил…
Брат отмахнулся от упоминаний о Фоме Аквинском.
— Знаешь, в каком-то смысле наши чувства насчёт SETI всегда были теологическими, явно или нет. Мы искали Бога в небе — ну, или какой-то технологический эквивалент. Кого-то, кто бы о нас позаботился. Но нам не суждено было Его найти. Мы собирались либо вообще никого не найти, либо найти новую категорию сущностей, что-то среднее между нами и ангелами. «Орлятам» нет никакого дела до нас, до наших мечтаний о Боге. Этого-то люди не видят. И с этим людям в конечном счёте придётся иметь дело.
Он бросил взгляд на потолок — полагаю, посмотрел на проекцию туманности Орла.
— И они не окажутся кем-то вроде нас. Чёрт, в каком месте они живут! Не как здесь. Рукав Стрельца делает полный оборот вокруг центра Галактики, он полон пыли, облаков и молодых звёзд. Да что там — саму туманность Орла освещают звёзды возрастом лишь в несколько миллионов лет. Должно быть, там потрясающее небо, медленно взрывающееся… совсем не как у нас: постепенно вращающиеся точечные лампочки, как внутри компьютера. Неудивительно, что мы начали с астрологии и астрономии. Можешь представить, насколько будет отличаться их мышление, раз мы с ними выросли под таким разным небесами?
Я крякнул.
— Нам никогда не узнать. Не раньше, чем через шесть тысяч лет.
— Может быть. Зависит от того, что мы найдём в этом сигнале. Ещё «колы»?
Но я и первую банку не открыл.
Так и прошёл тот день. Мы не говорили ни о чём другом, кроме сигнала — ни о том, с кем он встречается, ни о моей семье, жене и мальчишках, ни о том, как мы учим язык жестов специально для общения с малышкой Ханной. Сигнал из Орла был нечеловеческим, он был абстракцией. В нём не было ничего, что можно было увидеть или потрогать; его и услышать-то было нельзя без причудливой компьютерной обработки. Но сигнал был всем, что заполнило разум Уилсона. Таким уж тот был.
И, в ретроспективе, это был самый счастливый период его жизни. Помоги ему Бог.