Тут я заметил, что, за исключением тихо плакавшей дочери, все снова погрузились в сладкий сон.
— Что с тобой?
— Мне почему-то грустно, — ответила она удивленно смотревшему на нее отцу.
Он откинул назад закрывавшие лицо девушки волосы, и я увидел, что оно было бледным и грустным.
— Ни о чем не думай, ни в чем не сомневайся, — мрачно сказал благородного вида господин и оглядел спавших членов семьи. — Давай спать. — Сказав это, он повернулся ко мне: — К.-кун, следуя демократическим принципам, я ни в коем случае не собираюсь ни к чему тебя принуждать, но все же хочу, чтобы ты понял мой намек. Эта комнатка крохотная. Для ночевки десяти человек, мне кажется, она слишком мала, и в ней очень мало кислорода. Однако днем я в этом доме всё обследовал и обнаружил, что на чердаке есть кладовка, в которой никто не живет. Что бы сделала скромная душа, если бы ей это стало известно?
До поздней ночи сражаясь с крысами в затянутой паутиной кладовке, от страха и унижения не в силах сомкнуть глаз, я, весь напрягшись, размышлял. Поклявшись отомстить, я выработал план действий с завтрашнего дня:
1. Встретиться с S.-ко до того, как старший сын выйдет из дому. (Она оказалась в опасности. Нужно подробно объяснить ей, в какое положение я попал, и добиться того, чтобы она, став моим союзником, обрела решимость бороться вместе со мной.)
2. Найти какого-нибудь добросовестного адвоката.
3. Расклеить листовки с обращением к жителям дома. (Когда недавно моряк из второй квартиры расклеил листовки с протестом против повышения квартирной платы, все жильцы сплотились в его поддержку.)
Послышался звон первого трамвая. «Нужно идти», — подумал я, но кто-то отправился в уборную. Лестница, ведущая на чердак, была рядом с уборной, и пока я ждал, когда из нее выйдут, меня охватила такая усталость, что я неожиданно для себя уснул.
5
Я проснулся оттого, что кто-то стучал в крышку люка кладовки. Откуда-то лились оранжевые лучи солнца, было уже светло.
— Быстрей, быстрей.
Слушая торопящие меня крики, я вытер слюну и открыл люк — это была старшая дочка, Кикуко.
— Пришла к вам, — сказала она и села рядом со мной. — Проголодались, наверное? — Она протянула кусок хлеба с маслом.
— Который час?
— Уже первый.
— Тьфу!
Мягко, смущенно улыбаясь, она удержала меня от стремления вскочить и сказала:
— S.-ко-сан? Вы уже опоздали.
— Что вы хотите со мной сделать?
— Таковы законы человеческих отношений. Первородный грех.
— Ворье!
— Мне жаль вас.
— Сумасшедшие!
— Кто? Они? Действительно, они странные, но, думаю, не настолько, чтобы называть их сумасшедшими, — может быть, исключая маму. Одна мама настоящая сумасшедшая. Твердя без конца «мерзость, мерзость», она, видимо, предается каким-то мерзким фантазиям, а может быть, хочет подражать отцу, а все слова, кроме этих, забыла.
Я с удивлением посмотрел на девушку:
— Ты на моей стороне?
— Разумеется. Я же вас люблю.
Я тут же решил изменить первый пункт выработанного мной плана: сделать Кикуко своей союзницей и привести в расстройство лагерь противника.
— Ты поможешь мне осуществить план?
— Конечно же, ради этого я и пришла.