Он уже начал открывать дипломат, когда сообразил: что-то не так. Краем глаза он заметил число, изображенное на календаре, висевшем на внутренней стороне двери. «Вторник, 11 августа 1987 года». Дата была неправильной. Ах, ну да, он забыл оторвать страницу, когда вчера покидал офис. Наверное, слишком торопился. Это, однако, раздражало его, и поэтому, пройдя через кабинет, он протянул руку и снял страницу. Вот так, теперь все верно: «Среда, 12 августа, 1987 года». Джонни был человеком дат и точного времени, и теперь почувствовал себя значительно лучше. Офис был для него, что второй дом. «Ничего удивительного, — подумал он, возвращаясь к столу и опускаясь на стул. — Скорее всего, я провожу здесь гораздо больше времени, чем в собственной кварти….»
Его интерком зажужжал, и молодой человек тут же включил его, резко ткнув пальцем в кнопку.
— Да?
— Джонни, это Рандизи. Ты закончил работу?
— Да, сэр. Буду у вас через минуту.
— Даю тридцать секунд. — Интерком щелкнул и вырубился.
Проверять работу было уже некогда. Сердце бухало в груди, когда он схватил дипломат, быстро поправил галстук и вышел из кабинета. Пройдя по коридору, Джонни свернул налево и очутился перед изящной, светловолосой секретаршей мистера Рандизи. «Эх, у больших парней со вкусом действительно полный порядок!» — подумал он. Впрочем, секретарше было далеко до Энн — самой красивой женщины из когда-либо виденных им. И, как только вся эта суматоха сойдет на нет, Джонни собирался купить жене цветы и пригласить ее на ужин в настоящий четырехзвездочный ресто…
— Он ждет вас, — сказала секретарша, и Джонни вошел внутрь.
Мистер Рандизи — толстый, седовласый человек, взгляд голубых глаз которого был способен раскалывать камни, — восседал за темной плитой стола.
— У тебя есть что-нибудь для меня, Джонни? — спросил он добродушным голосом.
— Да, сэр, прямо здесь. — Джонни похлопал по дипломату, положив его на покрытую промокательной накладкой поверхность стола мистера Рандизи. — Этой ночью я почти не спал, заканчивая работу, и поэтому слегка опоздал сегодня утром. Простите. Этого больше не повторится. — Он щелкнул замками чемоданчика и поднял крышку.
— Опоздал? Сегодня утром? — Седые брови Рандизи сошлись над переносицей. — Мне казалось, ты был за своим столом в половину девятого.
— Э-э… Нет, сэр. Я пришел всего пару минут назад. Простите. — Джонни извлек аккуратно напечатанный доклад и подтолкнул его начальнику. — Вот, сэр. И осмелюсь сказать, у меня есть предчувствие, что мистер Хаммерстоун непременно клюнет на эту программу.
— Мистер Хаммерстоун? — Брови начальника почти слились одна с другой. — Джонни, о чем, во имя всего святого, ты толкуешь?
В течение всего разговора Джонни не прекращал улыбаться, однако теперь почувствовал, как улыбка медленно сползает с лица.
— Ну… э-э… Я имею в виду… Мистер Хаммерстоун оценит ту работу, которую каждый из нас вложил в этот…
— Джордж Хаммерстоун умер от инфаркта в сентябре, Джонни, — сказал Рандизи, и голос его из добродушного сделался слегка настороженным. Голубые глаза впились в лицо молодого человека. — Мы вместе ходили на его похороны. Ты что, забыл?
— Э… э… ну, я… — Джонни обнаружил, что смотрит на печатный заголовок своего отчета. Джонни видел его вверх тормашками, а потому протянул руку и перевернул.
Заголовок гласил: «Планируемая программа для кампании „Уэстон электроникс мультимедиа“». А ниже мелким шрифтом было напечатано: «Джон Стриклэнд».
— Неважно выглядишь, Джонни, — сказал Рандизи и посмотрел на свои наручные часы. — Что ж, сейчас уже почти шесть. Если хочешь, можешь идти домой. А если у меня возникнут вопросы по этому отчету, я наберу тебя поз…
— О… боже, — прошептал Джонни, вытаращившись в огромное окно, из которого открывался вид на Пятую авеню.
На улице шел снег. Большие, танцующие снежинки — как в самый разгар зимы.
Словно лунатик, он приблизился к окну. Снег скапливался на крышах и кружил на ветру. Внизу, на Пятой авеню, люди расхаживали в пальто, шапках и перчатках.
И тут Джонни обнаружил, что вместо легкого темно-синего летнего костюма, торопливо надетого этим утром, на нем был твидовый пиджак, которого он никогда прежде не видел, темно-коричневые брюки и рыжие «оксфорды». Единственным предметом одежды, который удалось узнать, был его галстук в коричневую полоску, подаренный тестем на рождество два года назад.
— Джонни? — осторожно спросил Рандизи. — С тобой все в порядке?