— Нашли железяку пропавшую! — возвращая наушники и микрофон связисту, сообщил капитан. — Без нас с тобой, Вадик, нашли, верст за тридцать отсюда… Вертолётчики обнаружили. А вот теперь опять мы потребовались: не могут обойтись без разведки! Приказано нам ждать „вертушку“ здесь. Полетим на место — там и разберемся во всем. А роту Борька поведет к дороге. Так что радуйся, старик: Аллах в лице комдива лаптям твоим даёт сегодня передышку, посылает за тобой железную птицу… Слышал анекдот про чукчу: „…железная птиса летит — экспедисыя называеса…“ — Люлёк нерадостно хохотнул и направился к сидящему в окружении солдат замполиту — старшему лейтенанту Борису Закатаеву.
Через четверть часа большая часть роты начала спуск вниз. На вершине остались Лукоянов с отделением разведчиков да Колков со своими саперами — больше Ми-8 в условиях высокогорья не поднимет.
„Вертушка“, поблескивая выпуклыми стеклами, зависла над ними, словно гигантская стрекоза. Лопасти несущего винта бешено молотили разреженный воздух, будто задались целью сдуть людей со скалы.
Борттехник по одному втянул их в салон. Командир вертолёта обернулся в отсек: всё ли в норме? — и, получив утвердительный знак Лукоянова, сдвинул рукоятку „шаг-газ“. Знакомая вершина за иллюминатором быстро поплыла назад, уменьшаясь в размерах.
Вадим с деланным безразличием уставился в окно. Летать вертолетами он не любил: постоянная вибрация, уши словно ватой набиты. Опять же, в полете не покидало назойливое ощущение, что он у кого-то на прицеле… Но к вертолетчикам он питал самое глубокое уважение. Хотя кто их в Афгане не уважает? Разве что „духи“? Да и те за каждого сбитого вертолётчика златые горы сулят… Тоже признак уважения, своеобразный, конечно.
Ободряя себя аргументом, что лучше плохо лететь, чем хорошо карабкаться но скалам, Вадим попытался сориентироваться на местности.
Ми-8 скользил над хребтом, окаймляющим ущелье так низко, что, казалось, шасси его вот-вот зацепятся за какую-нибудь вершину. Внизу, то появляясь, то исчезая под скалами, юлила дорожная лепта. Черными скелетами громоздились на обочинах останки сожженных „наливников“ и „бурбухаек“ — афганских грузовых фургонов. Чем выше в горы забиралось шоссе, тем чаще среди расстрелянной и подорванной техники попадались танки и бэтээры. Вадим видел, что война не обошла стороной и афганские селения, изредка проплывавшие под вертолетом. Разрушенные дувалы, завалившийся минарет, раскуроченные воронками ракет квадраты крестьянских полей, на которых даже в страду не заметно дехкан.
Еще год назад эта картина заставила бы его содрогнуться. А сейчас… Неужели так ожесточилась душа, что следы войны не воспринимаются как что-то ужасное?
Вертолёт сделал крен влево и, перевалив через хребет, пошёл на снижение.
— Вот он, наш „Ураган“, загорает, смотри! — Лукоянов прижался носом к стеклу иллюминатора и стал похож на мальчишку.
Вадим уже и сам разглядел сиротливо лежащий на покатом склоне неподалеку от небольшого кишлака объект их поисков — злосчастный „Ураган“. Машина застыла колёсами вверх, что действительно делало её чем-то напоминающим отпускницу на пляже. Только вот место для отдыха было неудачное: дикие горы вокруг, недружелюбного вида кишлак…
Сделав несколько кругов над поверженной машиной и не заметив ничего подозрительного, приземлились, не выключая двигателя, метрах в ста от „Урагана“.
Когда разведчики и саперы покинули борт, вертолет, натужно гудя, ушел в сторону заката, торопясь вернуться на аэродром до темноты.
— Ну что, Вадик, — сказал капитан, — теперь твоё слово! Посмотри, что с машиной. Если заминирована, не возись, лучше взорвём! А мы по округе побродим, в деревеньку наведаемся. Может, об экипаже узнаем… На всё у нас с тобой пара часов. А там пойдём к дороге. „Первый“ обещал „броню“ послать… Ну, давай, трудись! Да смотри, поосторожней! Я за тебя отвечаю…
— С какой это стати грозу душманов на лирику потянуло? — беззлобно огрызнулся Вадим. — Ты лучше за своими суперменами поглядывай, чтобы пальбу не открывали, а то мы и так „вертушкой“ всех местных всполошили.
— Ну, пока. — Оставив двух автоматчиков для прикрытия саперов, Люлёк с разведчиками направился к кишлаку по руслу пересохшего арыка.
Вадим отправил Кочнева проверить, нет ли мин на склоне вокруг „Урагана“, а сам вместе с Мерзликиным направился к кабине. Двигался не спеша, словно рентгеном, ощупывая взглядом каждую пядь каменистого грунта. Мерзликин шел поодаль, таща на плече миноискатель и щуп, от которых среди этих камней толку мало… Здесь, как пел Высоцкий, надеяться надо только „на зоркость глаза и цепкость рук“.