«Виктор… Виктор…»
И вдруг откуда-то издалека еле-еле доносится до меня какое-то постукивание… Замер я, прильнул к стене…
«Я тут… Я тут…»
Как же это он, думаю, догадался?
«Жди и слушай», — выстукал я, опустил руку, передохнул и опять стучу: «Слышишь ты меня?»
Потом снова слушаю.
«Слышу», — доносится до меня.
Стучу: «Меня заперли в подвале».
«Сейчас соберу народ», — отвечает Виктор.
«Не смей, — стучу. — Беги в ЧК, вызови Коврова, расскажи все как есть».
«Сначала тебя освобожу», — отвечает Виктор.
«Подчиняйся приказу, — выстукиваю. — Подчиняйся приказу».
«Иду», — отвечает Виктор.
«Иди, иди», — выстукиваю я.
Стихло все, ушел.
Ну, тут приходится признаться, сам я произвел нарушение дисциплины. Может быть, устал, может быть, переволновался, но прилег на дровах и заснул. Может быть, это и чудно и невероятно покажется, но — заснул. Спал я, вероятно, недолго, минут пять — десять, не больше, но после сна как-то сразу посвежел, отдохнул и обратно встал на свой пост. Стою и теперь уже только слушаю: не спросит ли чего Виктор… Довольно долго простоял, но так ничего и не услышал. Зато вдруг вверху, над головой, снова раздался шум и стук, и показалось мне, будто наверху даже стреляют.
Потом снова что-то отодвигают, кто-то спускается по лестнице, щелкает задвижка, я на всякий случай достаю револьвер, открывается дверь, и в подвал входит Ковров.
— Наконец-то ты, товарищ Пронин, — говорит он, — оказался на высоте.
— Это в подвале-то? — говорю я.
— Вот именно в подвале, — говорит Ковров и смеется. — Не сразу тебя нашли, каким-то шкафом заставили они сюда вход.
— Кто «они»-то? — спрашиваю.
— «Синие мечи», — говорит Ковров. — Давно мы за этими заговорщиками охотимся. Существовала такая организация белых офицеров у нас в Питере…
— Существовала? — спрашиваю.
— Да, — отвечает Ковров. — И всего лишь полчаса назад прекратила существование. Собирались мы ее на этих днях захватить, а ты нас поторопил. Всех взяли. Часть отстреливались, а часть через потайную дверь из угловой комнаты на двор пыталась выбраться, но мы их и на дворе ждали.
— А мальчишка цел? — спрашиваю.
— В машине сидит, — отвечает Ковров. — Все сюда рвется, о тебе беспокоится, только шоферу не велено его отпускать.
— Это ведь благодаря ему заговорщики пойманы, — говорю. — Без него бы мне несдобровать. Не понимаю только, как он отдушину сумел отыскать.
— Догадливый парень, — говорит Ковров. — Чекист из него выйдет. Пришел он к тебе в сумерки под окно, постучал, и ему тоже что-то пробарабанили. Он опять постучал, а ему опять в ответ стучат что-то бессвязное, и старуха в форточку кричит, что ты, мол, ушел из дому и пусть он завтра приходит. Встревожился Виктор, от окна отошел, а от дома не отходит, слоняется вдоль стены и все надеется, не позовешь ли ты его. Ну, ты его и позвал…
Вышли мы с Ковровым на крыльцо. На улице дождь, слякоть, ветер.
— Вот и кончилась моя работа здесь, — говорю я Коврову.
— Эти офицеры, — отвечает Ковров, — собирались телеграф захватить и другие правительственные учреждения…
Вижу — хмурится он, застегивает кожаную куртку, а сам сердито вглядывается в темноту. — Юденич опять в наступление против нас пошел, — говорит. — Вот они и пытались ему изнутри помочь. — Протягивает мне руку, пожимает. — До свиданья, — говорит, — товарищ Пронин, надеюсь, еще увидимся.
Попрощался я с ним, иду к машине, зову Виктора.
— Пойдем, — говорю, — приятель, отведу тебя домой, заступлюсь перед матерью.
Дохожу с ним до его дома, поднимаюсь на второй этаж, останавливаюсь против двери, на которой блестит медная дощечка с надписью «Барон фон Мердер», звоню.
Открывает нам дверь женщина, простая такая, молодая еще.
— Где ты, — кричит она на Виктора, — пропадаешь? Отец на фронт собирается, а он под дождем по улицам слоняется…
Тут выходит отец.
— Вы, — спрашивает он меня, — Пронин?
— Пронин, — говорю. — Только как это вы признали?
— Рассказывал о вас Виктор. Познакомились мы.
— На фронт? — спрашиваю.
— Да, — говорит, — против Юденича.
— И я завтра на фронт думаю, — говорю.
— А пока что, — приглашает он меня, — поужинаем чем бог послал?
Ну, я не отказался — люди свои. Так вот и началось наше знакомство.
ЗИМНИЕ КАНИКУЛЫ
Юденич был разбит, спокойствие Петрограду обеспечено, и опять вернулся я в распоряжение Коврова. Он было не хотел тогда отпускать меня на фронт, но тут уж я заупрямился.