— Вроде бы неплохо поработали, — сказал литейщик.
Инженер согласно кивнул.
— Но за каким чертом вам это нужно? В жизни не видел такой отливки.
— Могу объяснить, но, боюсь, вы не поймете. Очень уж сложно.
— Слишком вы, теоретики, любите заноситься, — вспыхнул литейщик. — Думаете, раз я умею лить металл, в уравнении мне не разобраться?
— Нет, почему же? Но не будем об этом. А отливку я готов забрать сейчас же.
Инженер повернулся и двинулся было к выходу, нервно похлопывая себя свернутыми чертежами по лодыжке, как вдруг над его головой зависла огромная железная чушка, выплывшая из глубин изображения. Литейщик вскрикнул, бросился вперед, схватил инженера за плечо и толкнул на бетонный пол. Чертежи рассыпались.
Пораженный инженер смотрел, как многотонная железяка чинно проплывает мимо. Литейщик тут же помог ему подняться, потом подобрал с пола чертежи и начал их аккуратно складывать. Но вот он замер и пристально вгляделся в один из них. Начал было рассматривать другие, но инженер уже выхватил их.
— Для чего нужна эта отливка? — спросил литейщик.
Быстрыми, энергичными движениями инженер скатал чертежи в трубку.
— Не лезьте не в свое дело, — бросил он.
— Я и без вас знаю. Это четверть циклотрона. А остальные части вам отольют в других местах, верно?
Инженер не ответил.
— Вы, наверное, забыли 930-е Правило Стабилизации?
— Ничего я не забыл. С ума вы сошли, что ли?
— Хотите, чтобы я созвал официальную проверку?
Инженер вздохнул, потом пожал плечами.
— Идемте, — сказал он. — Я покажу вам чертежи с общим видом, тогда поймете, что ошибаетесь…
Они вышли из литейного цеха и не спеша направились к широкому бетонному полю, на котором лежала толстая игла-ракета. По приставной лестнице они поднялись к боковой дверце и забрались внутрь. Там инженер вдруг закричал:
— Сюда, ребята! Нас снова накрыли!
Дверь за их спиной захлопнулась. Из всех близлежащих отсеков появились космонавты. Вид у них был суровый и отрешенный, а в руках поблескивали тупоносые парализаторы. Литейщик обвел космонавтов долгим взглядом. Наконец сказал:
— Вот, значит, как обстоит дело?
— Именно так. Мне очень жаль.
— Ну, ничего, может, когда-нибудь вы встретитесь с моими дружками…
— Может быть.
— У них с вами будет меньше хлопот, чем у вас со мной! — Он сжал кулаки и изготовился к бою.
— Эй! — воскликнул инженер. — Погодите минутку! Не надо терять голову. Вы мне здорово подсобили. Я не хочу оставаться в долгу. Тут у меня как раз есть лишние кредиты.
Литейщик озадаченно посмотрел на инженера. Потом слегка успокоился и стал будто в раздумье тереть подбородок.
— Похоже, вы не такие уж и плохие ребята, — сказал он. — По крайней мере, я тут у вас почти освоился…
Инженер довольно ухмыльнулся.
— Стоп, достаточно, — закричал я, и изображение тут же исчезло.
— Ну, что? — взволнованно спросил Ярр.
— Мы явно напали на след, — подытожил я. — Давайте пойдем еще дальше назад и выясним, как проходило обсуждение Правила 930. — Я повернулся к ГСу. — Сэр, какое у вас последнее Правило на сегодняшний день?
— Семьсот пятнадцатое, — ответил Гротинг.
Контролер уже что-то высчитывал. Потом сказал:
— Если считать, что новые законы будут появляться через те же интервалы, что и сейчас, Правило 930 введут примерно через шесть веков. Так, мистер Гротинг?
Тот согласно кивнул, и Ярр вернулся к панели управления. Нам пришлось проглядеть много всякой чепухи, так что не буду утомлять вас подробностями. Для отшельника с Луны могу добавить, что большую часть времени мы околачивались в библиотеке, ждали, когда Ярр набредет на год, в котором ввели Правило 930. Потом мы быстро нашли то, что хотели, — дебаты при принятии этого правила.
Его ввели по поразительным, с одной стороны, причинам, но, с другой стороны, по вполне объяснимым. За предшествующие сто пятьдесят лет почти в каждом крупном университете земного шара произошел взрыв, вызванный экспериментами с ядерной энергией. Взрывы — это было поразительно, Правило — объяснимо. Расскажу подробнее, как шли дебаты, — кое-что из увиденного здорово запало мне в душу.
Интегратор выбрал прохладный, радующий глаз вестибюль в административном здании в Вашингтоне. Мраморный пол напоминал скованную льдом молочную реку с золотыми вкраплениями. Одна стена являла собой огромное квадратное окно, состоящее из тысячи круглых стеклянных плиточек, они преломляли яркий солнечный свет в теплые разноцветные струи. В глубине изображения можно было видеть огромные двери из синтетического дуба. Перед ними оживленно беседовала молодая пара — красивый парень с папкой под мышкой и поразительной красоты девушка. Знаете такой тип: гладкие волосы коротко подстрижены, а лицо ясное, свежее, словно умытое самой природой.
— Интересно, — воскликнул Контролер, — это же вестибюль перед залом для заседаний! За шестьсот лет ничуть не изменился.
— Стабильность! — заметил Гротинг и удовлетворенно хмыкнул.
— Внутри идет обсуждение, — сказал Ярр. — Сейчас я найду…
— Подождите, — остановил его я. — Давайте немного посмотрим это.
Сам не знаю, почему я так сказал, наверно, только потому, что при виде девушки пульс у меня вдруг забился быстрее и я не мог оторвать от нее глаз.
Она едва не плакала.
— Умоляю тебя, не делай этого — ну хотя бы ради меня.
— Ради тебя? — Парень немного смутился.
— Да, — кивнула она. — Ты уничтожишь дело всей его жизни несколькими фразами.
— Это дело моей жизни тоже.
— Неужели ты не видишь разницы? Мы с тобой молоды. А молодость всегда любит ниспровергать прежних идолов. Она пирует на обломках старого. Уничтожает прошлые идеи и прокладывает путь своим собственным. Но ведь он-то уже не молод. Он живет только своей прошлой работой. И если ты развенчаешь ее, его ждет одно — горькое разочарование. Я останусь со сломленным стариком на руках, который сведет в могилу себя и меня. Дорогой, я не говорю, что ты не прав, но прошу тебя — подожди немного.
Из глаз ее полились слезы. Парень взял ее за руку и подвел к мозаичному окну. Девушка отвернула лицо от света, от его лица. Парень сказал:
— Он был моим учителем. Я боготворю его. То, что я хочу сделать, может, и похоже на предательство, но лишь по отношению к его преклонным годам. Я остаюсь верен человеку, каким он был тридцать лет назад. Тогда он поступил бы со своим учителем точно так же.
— А обо мне ты подумал? — воскликнула девушка. — Тебе вся радость разрушения, а убирать обломки придется мне! Что будет с моей жизнью? Мне все годы придется нести этот крест — нянчиться с ним, утешать его, делать все, чтобы он забыл о твоем безумном поступке!
— Мы будем жить вместе, Барбара. Я от тебя не отказываюсь.
— Как у тебя все просто! — Она горько засмеялась. — Мы будем жить вместе — этой короткой фразой ты — р-раз! — она прищелкнула пальцами, — беспечно отбрасываешь все. А где будет жить он? Один? Или с нами? Ну, где?
— Что-нибудь придумаем.
— Тебе приятно мнить себя настоящим правдолюбцем, но при этом ты упрям и слеп! Стивен… в последний раз… пожалуйста. Подожди, дай ему умереть своей смертью. Всего несколько лет. Оставь его в покое. Его и нас.
Он решительно покачал головой и направился к дубовым дверям.
— Ждать несколько лет, чтобы ублажить гордость старика? За эти несколько лет произойдет еще несколько катастроф, погибнут еще тысячи людей — это слишком большая цена.
Она бессильно прислонилась к окну, ее силуэт четко обозначился на красочном цветном фоне. Парень шел через вестибюль. У нее не осталось сил даже для слез. Она так ослабела, что в любую секунду могла упасть на пол. И вдруг я увидел, как она вся подтянулась, напряглась, — в вестибюле появился еще один человек и бросился к парню. Это был изрядно поживший на свете лысый старик, лицо его, утратившее приметы возраста, было словно выточено из слоновой кости. Он был высок и тощ. Глубоко в подглазьях тлели тусклые угольки.
— Стивен! — крикнул он.