— Нет, наверняка еще должны быть люди, выжившие по каким-нибудь причинам. Может быть, на юге, как вы думаете? Я иду из Новой Гавани. Мне кажется, что если я доберусь туда, где потеплее, то там будут какие-нибудь люди и я смогу кое-что спросить у них.
— Что именно?
— О, вы уж не обижайтесь, но женщина это не поймет.
— Ну, если вы хотите попасть на юг, то идете не в ту сторону.
— Юг там, не так ли? — спросил он, показывая вдоль Пятой Авеню.
— Да, но там вы окажетесь в тупике. Манхэттен — остров. Вам нужно попасть в Верхний город и пройти по мосту Джорджа Вашингтона в Джерси.
— В Верхний город? Как туда пройти?
— Идите прямо по Пятой до Кафедрального парка, затем по Западному склону и вверх по Речной стороне. Вы не заблудитесь.
Он беспомощно поглядел на нее.
— Вы нездешний?
Он кивнул.
— Ладно, — сказала она, — садитесь. Я подвезу вас.
Она переложила книги и куклу на заднее сидение, и он сжался возле нее. Трогаясь с места, она бросила взгляд на его поношенные лыжные ботинки.
— Идете пешком?
— Да.
— А почему не едете? Вы могли бы найти машину на ходу, и везде изобилие газа и масла.
— Я не умею ей управлять, — подавленно сказал он.
Он тяжело вздохнул, машина подпрыгнула и рюкзак ударился о его плечо. Краешком глаза она изучала его. У него была широкая грудь, мощная спина и крепкие плечи. Руки большие и твердые, а шея мускулистая. Несколько секунд она размышляла, потом кивнула самой себе и остановила машину.
— Что случилось? — спросил он. — Почему мы не едем?
— Как вас зовут?
— Майо. Джим Майо.
— Меня Линда Нильсен.
— Да? Очень приятно. Так почему мы не едем?
— Джим, я хочу сделать вам предложение.
— Ну? — Он с беспокойством уставился на нее. — Буду рад выслушать вас, леди… то есть, Линда, но должен вам сказать, что у меня есть кое-какие мысли, которые занимают меня уже долгое время… — Голос его сорвался, он отвернулся от ее напряженного взгляда.
— Джим, если вы сделаете кое-что для меня, то я сделаю для вас.
— Что, например?
— Ну, мне страшно одиноко по ночам. Днем не так уж скверно — у меня всегда масса дел… Но по ночам ужасно одиноко.
— Да, я понимаю… — пробормотал он.
— Я хочу изменить такое положение.
— Но чем в этом могу помочь я? — нервно спросил он.
— Почему бы вам не остаться на некоторое время в Нью-Йорке? Если останетесь, я научу вас водить машину и найду автомобиль, так что вам не придется идти на юг пешком.
— Это идея. А трудно водить машину?
— Я научу вас за пару дней.
— Вряд ли у меня выйдет так быстро.
— Ну, за пару недель. Зато подумайте, сколько тогда времени вы сэкономите в таком длинном путешествии.
— Ну, — сказал он, — звучит это великолепно. — Затем он опять отвернулся. — А что я должен сделать для вас?
Лицо ее вспыхнуло от возбуждения.
— Джим, я хочу, чтобы вы помогли мне притащить пианино.
— Пианино? Какое пианино?
— Прекрасное, розового дерева, из пивной на Пятьдесят Седьмой стрит. Я хочу, чтобы оно стояло у меня. Гостиная буквально плачет по нему.
— О, вы имеете в виду, оно вам нужно для обстановки, да?
— Да, но я буду играть после ужина. Нельзя же все время слушать записи. У меня все приготовлено — есть самоучитель и пособие по настройке пианино… Я уже знаю, куда его поставить…
— Да, но… в городе наверняка есть квартиры с пианино, — возразил он. — Их, наверное, по меньшей мере, сотни. Почему вы не переберетесь в такую квартиру?
— Никогда! Я люблю свой дом. Я потратила пять лет, обставляя его, и он прекрасен. Кроме того, проблема воды.
Он кивнул.
— С водой всегда хлопоты. И как вы справились с ней?
— Я живу в домике в Центральном парке, где раньше стояли модели яхт. Фасад дома выходит к пруду. Это милое место, и я обосновалась там. Вдвоем мы сможем перетащить пианино, Джим. Это будет нетрудно.
— Ну, я не знаю, Лена…
— Линда.
— Простите, Линда, я…
— Выглядишь ты довольно крепким. Чем ты занимался раньше?
— Когда-то я был грузчиком.
— Ну! Я так и думала, что ты сильный.
— Но я уже давно не грузчик. Я стал барменом, а потом завел свое дело. Я открыл бар в Новой Гавани. Может быть, слышали о нем?
— К сожалению, нет.
— Он был известен в спортивных кругах. А вы что делали раньше?
— Была исследователем в ББДО.
— Что это?
— Рекламное агентство, — нетерпеливо объяснила она. — Мы можем поговорить об этом позднее, раз ты остаешься. Я научу тебя управлять машиной, и мы перетащим ко мне пианино и еще кое-какие вещи, которые я… Но они могут подождать. Потом можешь ехать на юг.
— Линда, я, право, не знаю…
Она взяла Майо за руки.
— Подвинься, Джим, будь милым… Ты можешь жить у меня. Я чудесно готовлю и у меня есть славная комната для гостей…
— Для кого? Я хочу сказать, ведь ты же думала, что была последним человеком на Земле.
— Глупый вопрос. В каждом приличном доме должна быть комната для гостей. Тебе понравится мое жилище. Я превратила лужайки в огород и садик. Ты можешь купаться в пруду и мы раздобудем тебе новенький «джип»… Я знаю, где стоит такой.
— Думаю, мне скорее хотелось бы «кадиллак».
— У тебя будет все, что захочешь. Так что, Джим, договорились?
— Олл райт, Линда, — неохотно пробормотал он. — Договорились.
Это был действительно славный дом с пологой медной крышей, позеленевшей от дождей, с каменными стенами и глубокими нишами окон. Овальный пруд перед ним сверкал голубым под мягким июньским солнцем, в пруду оживленно плавали и крякали дикие утки. Лужайки на откосах, поднимавшихся вокруг пруда, как террасы, были возделаны. Дом стоял фасадом на запад и расстилавшийся за ним Центральный парк выглядел неухоженным поместьем.
Майо задумчиво посмотрел на пруд.
— Здесь должны быть лодки и модели кораблей.
— Дом был полон ими, когда я переехала сюда, — сказала Линда.
— В детстве я мечтал о такой модели. Однажды я даже… — Майо резко замолчал. Откуда-то издалека донеслись резкие удары, тяжелые удары с нерегулярными промежутками, звучавшие, как громкий стук железом под водой. Они прекратились так же внезапно, как и начались.
— Что это? — спросил Майо.
Линда пожала плечами.
— Не знаю точно. Думаю, это разрушается город. То и дело я встречаю рухнувшие здания. Ты привыкнешь к этому. — В ней снова вспыхнул энтузиазм.
— Теперь зайдем внутрь. Я хочу показать тебе все. — Она раскраснелась от гордости, подробно показывая обстановку и украшения, смутившие Майо, но на него произвела впечатление гостиная в викторианском стиле, спальня в стиле ампир и крестьянская кухня с керосинкой для стряпни. Колоссальная комната для гостей с четырехспальной кроватью, пышным ковром и керосиновыми лампами встревожила его.
— Что-то вроде девичьей, а?
— Естественно. Я ведь девушка.
— Да, конечно. Я хотел сказать… — Майо с беспокойством огляделся. — Ну, мужчины привыкли к не столь утонченной обстановке. Ты уж не обижайся.
— Не беспокойся, кровать достаточно крепкая. Запомни, Джим, не ходи по ковру и убирай его на ночь. Если у тебя грязная обувь, снимай за дверью. Я нашла этот ковер в музее и не хочу его портить. У тебя есть сменная одежда?
— Только та, что на мне.
— Завтра достанем тебе новую. Твою не плохо бы постирать.
— Послушай, — в отчаянии сказал он, — может, мне лучше устроиться в парке?
— Прямо на земле?
— Ну, мне так привычнее, чем в доме. Не беспокойся, Линда, я буду рядом, если понадоблюсь тебе.
— Зачем это ты мне понадобишься?
— Тебе стоит только крикнуть меня.
— Чепуха, — твердо сказала Линда. — Ты мой гость и останешься здесь. Теперь приводи себя в порядок, а я пойду готовить ужин. Черт возьми, я забыла захватить «омаров»!
Она подала ему ужин из консервированных припасов на изысканном китайском фарфоре с датским серебряным столовым прибором. Это была типично женская еда и Майо остался голодным, когда ужин закончился, но был слишком вежлив, чтобы упомянуть об этом. Он слишком устал, чтобы придумать оправдание, уйти и пошарить где-нибудь в поисках чего-либо более существенного. Он дотащился до постели, вспомнив, что следует снять обувь, но совершенно забыв о ковре.