Вот в этом Ляби-хаузе когда-то и тонул ростовщик. Все кричали ему:
— Давай руку!.. Давай!..
Ростовщик захлебывался.
— Да разве так спасают? — простодушно сказал Ходжа Насреддин и закричал ростовщику: — На! Бери руку!..
Потом он объяснял людям:
— Они не привыкли давать. Только берут…
Но на этот раз народ не смеялся. Ходжа Насреддин спас недруга. После пришлось исправлять ошибку.
На берегах Ляби-хауза прячется под деревьями чайхана. Многолюдно здесь в жаркие дни. Часто за пиалой чая идет веселый разговор, раздается смех. Опять вспомнили Ходжу Насреддина.
— Залез к нему ночью как-то вор…
Рассказчик делает паузу, поднимает пиалу. Все насторожились. Даже чайханщик застыл, у величественного самовара ждет, чем кончится история.
— А Ходжа Насреддин говорит вору из темноты: «Что ты там шаришь? Я днем, при свете, не вижу никаких вещей…»
И снова хохот.
Чайханщик, покачивая головой, наклоняется, открывает кран. Под струю крутого кипятка стремительно летит чайник. Так лучше, крепче заварится.
— Садитесь, садитесь… Сейчас будет готово, — говорит чайханщик вошедшим — Усману и Кадыру-ата.
Он не спрашивает, какой нужно подать чай — черный или зеленый: каким-то чутьем он догадывается о вкусе каждого из своих посетителей.
— А ну-ка, что сказано в нашей книжке о Бухаре, — сказал Кадыр-ата, когда они вышли из чайханы и присели на скамеечке у водоема.
Усман открыл справочник. Старый путеводитель, который называл город «Столицей Бухарского ханства и резиденцией его высочества эмира Бухарского», сообщал, что в городе «до пятидесяти крытых и некрытых базаров и около четырехсот мечетей… Центральным местом города надо считать площадь, с одной стороны которой возвышается цитадель с дворцом эмира, с остальных сторон расположены мечети и медресе. Кроме дворца эмира, в цитадели помещаются тюрьмы, дома бухарских сановников и цистерны для хранения воды».
Отдохнув, дед и внук пошли осматривать город. Сначала они бродили одни, потом пристали к группе экскурсантов.
Еще в XVI веке на пересечении оживленных торговых улиц были воздвигнуты купола. Под одним из них — Токи́-Саррофо́н — сидели менялы (саррофы). Чаще всего это были индусы. Они разменивали деньги чужеземных стран. А под другим куполом — Токи́-Тельпа́к-Фурушо́н — находились продавцы тюбетеек.
— Между прочим, — сказал экскурсовод, — этот купол еще раньше назывался Китаб-Фурушон. Под ним продавали книги… Он рядом. Сейчас мы туда пойдем.
Гулко звучат голоса под куполами. Особенно когда проходят студенты.
Усману кажется, что они нарочно так разговаривают. Не попробовать ли ему?
Оп отстает от группы и тихонько спрашивает:
— А сейчас куда?
— В Арк! — ответил экскурсовод.
Оказывается, здесь не нужно кричать. Говори шепотом, вполголоса — все равно будет слышно…
Крепость Арк долгое время служила местом пребывания правителей города, разных ханов, эмиров, чиновников и военачальников.
Крытым длинным коридором туристы поднимаются вверх. Вот и Джума-мечеть.
— А здесь был двор первого министра, — показывает экскурсовод.
Они проходят мимо этого двора и попадают во двор приветствий. Здесь эмир принимал своих подчиненных.
Потом осматривают конюшни.
— Отсюда вся грязь, — объясняет экскурсовод, — попадала вниз, в камеры заключенных.
Все продумано хозяевами Бухары. Все находилось в Арке.
Сейчас здесь тихо, спокойно. Медленно двигаются экскурсанты: во дворце находится областной краеведческий музей. Усман с волнением истинного историка осматривает вещи, созданные бухарскими умельцами, рукописи и книги, которым сотни лет.
А вот наручники, плети. А вот фото. Располосованная спина и знакомый профиль. Это известный писатель Садредди́н Айни́ — классик таджикской литературы!
— Семьюдесятью пятью ударами плети «наградил» эмир писателя за первую его книгу, — сообщает экскурсовод.
Орудия пыток — свидетельство о династии Мангы́тов, самой мрачной в истории города, когда Бухара стала «Благословенной», то есть центром религиозного мракобесия.
Много и других памятников в городе. Вот, например, мазар Чашма́-Аю́б. Здание из четырех помещений относится к XII веку. Внутри мазара находится источник холодной воды. Конечно, вода самая обыкновенная. Но когда-то она считалась большой ценностью. Муллы выдавали ее за святую. Будто бы библейский святой Йов стукнул посохом о землю, и оттуда забила вода. Так Йов спас в засушливый год умирающих от жажды людей.
— Что ему стоило стукнуть еще несколько раз? Люди бы вдоволь пили чистую воду, — пошутил Усман.