Но как же, — спросит юный читатель, — ведь Чарлз собирался стать пастором? Нельзя сказать, что такая мысль совсем не приходила ему в голову. Один его друг рассказывал, что Чарлз как-то заговорил с ним об этом. Оба они пришли к выводу, что не могут сделаться священниками, потому что не верят в то, что сам бог вселил в них такое желание. Чарлз, например, отлично знал, что не бог, а случайность привела его на богословский факультет: не вышло с карьерой врача, и отец решил, что он будет учиться на пастора. Но пребывание в Кембридже ничуть не укрепило его в этом желании, а только ещё больше и яснее показало, что настоящий смысл его жизни — это быть натуралистом. Он ещё успеет подумать об обязанностях пастора, ведь не завтра же приступать к ним. А пока каждый день прекрасен!
Мечта сбылась!
— Когда вы прекратите свои безобразия? Капитан таскал, таскал меня по палубе и всё время ругал вас: на каждом шагу следы вашего проклятого хлама! Военный корабль! Понимаете: во-ен-ный! — Старший лейтенант Уикгем стоял у двери в каюту, войти в которую было невозможно потому, что оба жильца находились тут и свободного места не оставалось.
Двое молодых людей, сидевших друг против друга за чертёжным столом, продолжали молча работать; один чертил, другой что-то рассматривал в микроскоп.
— Вы слышите меня, Мухолов, чёрт возьми вас вместе со всей вашей скотиной! — загремел Уикгем.
Один из молодых людей поднял голову.
— Дорогой Уикгем, взгляните, сколько красоты в этих незначительных созданиях, и смиритесь, если они доставляют вам огорчения. — Дарвин встал и осторожно, чтобы не опрокинуть банки на столе, подошёл, держа часовое стёклышко в руке, к офицеру. — Здесь у меня водоросли и инфузории. Какое богатство форм и красок! Займите моё место за микроскопом, и он откроет вам неизведанный мир.
— Милый Дарвин, я вижу, сегодня у вас удачный улов, — смягчился Уикгем, — но Фиц-Рой не стал добрее от этого.
— Я во многом виноват перед вами и шкипером и всегда буду сожалеть о том, что причиняю столько неприятностей, нарушая безукоризненную чистоту нашего корабля. Но видите ли… за кормой тащится сетка, а потом её вытягивают наверх, тогда всё вылетает из головы, даже ваш справедливый гнев. Одна мысль: чем улыбнулось мне море?
— Ах, философ! Вы способны пролить масло на самые бурные волны. — Широкая улыбка осветила лицо Уикгема, и он отправился проверять дальше, всюду ли порядок на «Бигле».
«Он чудесный парень, этот Дарвин. Здорово стреляет из ружья. А какой спортсмен! Палку на высоте его собственного подбородка перемахнёт так легко, как будто шагнёт с одной ступеньки на другую», — думает Уикгем.
Часом ранее Дарвин стоял на корме, за которой волочилась сетка — большой сачок из тряпок, опущенный на глубину более метра. При помощи этого простого сооружения Дарвин ловил планктон.
Чего только не подарило ему море! Медузы, рачки, черви, личинки разных животных, инфузории, множество водорослей. Целые колонии полупрозрачных сифонофор, окрашенных в яркие цвета. Нередко они попадали в сетку вместе со своими жертвами, застрявшими в их длинных свисающих нитях.
У себя в каюте Дарвин разбирал и изучал, как говорил Уикгем, «проклятый хлам», за который готов был вынести любую грозу.
«Бигль»[7] шёл на всех парусах со скоростью 13–16 километров в час к островам Зелёного мыса в Атлантическом океане и дальше к берегам Южной Америки. Это было деревянное парусное судно, трёхмачтовое, водоизмещением 235 тонн, с десятью пушками на борту.
«Гроб» — звали матросы суда такой конструкции за лёгкость, с какой они шли ко дну во время шторма. Но «Бигль» — испытанный в бурях корабль, и его вёл опытный, знающий своё дело моряк капитан Фиц-Рой.
Как же Дарвин оказался на борту «Бигля»? В качестве пастора? Нет, он — натуралист, участник кругосветного путешествия, попавший на корабль по рекомендации своего доброго заботливого учителя — Генсло. 27 декабря 1831 года «Бигль» отправился составлять подробные карты берегов Южной Америки и ряда океанических островов, а Чарлз — описывать природу и собирать коллекции диковинных животных[8]. Море встретило его сурово. На второй же день после отплытия из Англии началась сильная качка, и у молодого натуралиста открылась морская болезнь. Обессиленный, он лежал у себя, вытянувшись в гамаке, или на диване в каюте капитана, раскаиваясь в поездке. Но вот море утихло, и Чарлз занялся чтением, а потом и ловлей планктона.