Иосиф. Приходилось!
Сальвини. Ваш воспитанник чем-то огорчен?
Лоренцо. Вашим присутствием, дорогой синьор! Он вас боится!
Сальвини. О, совершенно напрасно! Я чувствую к вам самое дружеское расположение, милый Иосиф, и хотел бы принять участие в вашей дальнейшей судьбе!
Лоренцо. Боюсь, что он вам этого не позволит!
Сальвини. Сложность задачи делает ее еще интересней! Для начала я хотел бы услышать ответ на один вопрос! Никакое учение, даже самое блестящее, не может продолжаться без конца. Оно неизбежно перерастает в какую-либо деятельность. Вам приходилось уже думать в этом направлении? Какую судьбу хотели бы вы избрать?
Иосиф. Синьор, люди, которые воображают, что они сами избирают свою судьбу, глубоко заблуждаются!
Сальвини. Браво! Однако чрезмерный фатализм одних нередко побуждает других взять на себя роль их фортуны!
Лоренцо. Дорогой патер, вам не придется играть роль фортуны Иосифа по одной простой причине – он не крещен, поэтому вне стен еврейского гетто он может заниматься только торговлей! Я так его люблю, что с удовольствием открыл бы для него лавочку, но боюсь, что в этом деле он окажется еще бездарней меня, он быстро прогорит!
Сальвини. Проблема крещения серьезна, но вполне устранима!
Лоренцо. Нет, синьор, тут у нас ничего не получится!
Я уже пробовал однажды, чтобы облегчить ему жизнь, но он наотрез отказался. И он прав! С какой стати ему менять свой еврейский рай, в который он верит, на мой католический, в который я не верю?
Сальвини. Тогда ему придется довольствоваться всю жизнь ролью частного лица, это крайне обидно при его способностях!
Лоренцо. Его такая жизнь устроит, не сомневайтесь!
В этом мы с ним вполне сходимся! И вообще, нет ничего на свете омерзительней, чем честолюбие и потуги его реализовать!
Сальвини. Деятельность может быть бескорыстной!
Лоренцо. Ну, что такое бескорыстная деятельность на благо человечества, это всем известно! Она сводится к тому, чтобы при жизни о вас говорили как можно больше, а после смерти написали если не сто томов, то хоть тощенькую книжечку! Нет, нас такой гонорар не устраивает! Мы берем дороже! Только Иосиф предпочитает вечное блаженство, а я кратковременное – в этой жизни!
Сальвини. Позвольте заметить, здесь есть некоторая разница! Впрочем, мы еще вернемся к этому разговору, а я пока что вернусь к остальным гостям. (Выходит.)
Лоренцо. Ну всё! Теперь он от тебя не отвяжется! Это железное правило их ордена – как завидят способного парня, сразу тащат его к себе!
Иосиф. Так мне и надо! Я вполне это заслужил! Скоро ко мне явится сам дьявол и станет предлагать свою дружбу!
Лоренцо. Смею тебя заверить, что мой старый друг Сальвини похож на дьявола не больше, чем любой другой человек! Он будет охотиться за тобой с теми же чувствами, с какими математик решает сложную задачу, не помышляя при этом о добре и зле!
Иосиф. Человек может не думать о добре и зле, но при
этом все время в них соучаствовать! Этот мир устроен так, что в нем нет безразличных вещей!
Лоренцо. Но есть разные точки зрения! Я, например, считаю, что сделал добро, привезя тебя в Рим и поселив в этом доме! А ты мне неоднократно заявлял, что эта жизнь и особенно занятия науками ежечасно толкают тебя к полной погибели! Кто из нас прав?
Иосиф. Вы смотрите на это снаружи, а я вижу себя изнутри! Для вас это – невинные занятия, а для меня – источник самомнения и гордости!
Лоренцо. Но эта гордость вполне оправданна!
Иосиф. Грех ничем не может быть оправдан! Мой ребе учил, что гордость – самая худшая вещь на свете!
Лоренцо (в сторону). Но ты его слушал одним ухом!
Иосиф. Вы взяли меня сюда нищим и обращаетесь, как с родным сыном! А я ловлю себя на том, что начинаю разыгрывать из себя барина, грубить вашим слугам!
Лоренцо. Они это переживут! Ты просто устаешь от занятий!
Иосиф. Какое право я имею? Я хуже всех в этом доме, в этом городе!
Лоренцо. Ого! Ты берешься сравнивать, ты, стало быть, измерил всю глубину пороков и преступлений города Рима?
Иосиф. Достаточно знать себя самого! Падение надо мерить с той точки, откуда падают!
Лоренцо. А что же ты предлагаешь?