Рассказы о диковинах

Псевдо-Аристотель Рассказы о диковинах

Вступительная статья

Предлагаемые читателям "Рассказы о диковинах" издатели традиционно включают в opera minora Аристотеля, хотя, по всей видимости, Аристотелю они не принадлежат, а составлены одним из авторов перипатетической школы около III в. до н. э., как полагают некоторые исследователи.[1] По содержанию это небольшое произведение относится к корпусу сочинений парадоксографов.[2] Отечественная наука об античности мало внимания уделяла парадоксографии, так что читатель вправе спросить, что же представляют собой парадоксографические сочинения?

Само название — парадоксография — позднего происхождения.[3] В древности этих авторов обычно называли οἱ ἐπὶ τοῖς θαύματι (Paus., VIII, 46, 5). Парадоксографическое сочинение, обычно небольшое по объему, представляет собой систематизированное собрание сведении, извлеченных из контекста других — философских, исторических или естественнонаучных — произведений. Отобранные парадоксографом сюжеты содержали всякого рода занимательную информацию: загадочные явления природы, этнографические описания, обычаи и социальные устройства обитателей далеких земель, необычные архитектурные сооружения, мифические версии истории, связанные с деятельностью легендарных героев (Гераклом, Диомедом, Дедалом и т. п.), так называемые историко-географические древности. Парадоксографический сюжет, акцентирующий внимание читателя на занимательном и неожиданном и пересматривающий традиционные представления, воспринимался буквально в качестве παρὰ δόξαν, т. е. contra opinionem (как и аналогичные сюжеты παρὰ λόγον, παρὰ νόμον, παρὰ φυαιν, παρὰ φύσεως νόμους). "Необычное" и "удивительное" (παραδόξον, Φαυμάσιον) были ключевыми понятиями парадоксографической литературы.[4]

В качестве особой разновидности литературы парадоксографические сочинения были широко распространены начиная с III в. до н. э. До этого времени разнообразные парадоксографические сюжеты встречаются в произведениях поэтов, философских трактатах, исторических хрониках, периплах, сборниках мифов, утопиях и пр. До выделения парадоксографического сюжета из контекста какого-либо произведения из-за его необычности или занимательности сюжеты эти оставались принадлежностью греческой и эллинистической традиций научного знания. В этом смысле парадоксографию можно рассматривать и как часть эллинистической науки.

Две особенности парадоксографического произведения — информативность и занимательность — обеспечили ему в древности большую популярность. Очевидно, однако, что этот вид литературы не мог оставаться неизменным на протяжении нескольких столетии, поскольку и сам характер объяснения природы и места в ней человека не был неизменным в различных философских школах и направлениях в системе общественных идеологий античности.

Если устройство универсума, космогонические теории занимали главное место в философии досократиков, то моральная философия со времени Сократа уже мало интересовалась природой универсума или необходимости, благодаря которой движутся небесные тела. Вопрос о начале и причине возникновения мира и человека, занимавший умы философов, в представлениях древних непосредственно связывался с учением о живом и едином космосе, и поскольку он един и взаимоодушевлен, гарантом чего выступал божественный разум, — целостность универсума явлена во множестве "знаков", открываемых некоторым смертным. Умение "читать знаки" — отражение разумной воли божества — лежало в основании большинства околонаучных представлений античности: астрологии, онирокритики, физиогномики, которые для античного стереотипа мышления имели такое же право на существование, как математика, астрономия, медицина, поскольку оперировали знакомыми каждому философу понятиями, связанными с сугубо античными представлениями о космическом устройстве, "а несогласие философов между собой вовсе не отрицает самой философии", как отмечал Посидоний (D. L. VII, 129).

Астрология выясняла влияние небесных светил на судьбы всего живого в природе, сопоставляя констелляции звезд и движение планет. Немаловажной стороной античных представлений о человеке была и физиогномика, которая занималась своеобразным тестированием личности по стереотипу посредством "чтения" телесных знаков, отражающих внутренний мир душевной организации и, более того, этот мир предопределяющих. Онирокритик с помощью сложных построений должен был уметь читать в образах сновидений открывающуюся волю божества.

Поскольку космогонические представления досократиков и их учение об элементах-стихиях оставались основой натурфилософских теорий всей античности, то и всякие дисциплины, связанные с природой и человеком как неотъемлемой ее частью, исходили из этих представлений. Тесно связанные с философией, медицинские теории основывались на единстве природы и обитающих в природе живых существ. Один пз важнейших трактатов сборника Гиппократа "О воздухах, местностях и водах" выводил тесную зависимость живого существа от среды обитания. Человек (как и другие существа) оказывался настолько связанным с местностью, почвой, водными источниками, что климатические особенности определяли не только недуги, но и черты характера. Дисциплины, возникавшие рядом с научными теориями (и парадоксография в том числе), также основывались на представлениях, общих для своего времени. Часть физиогномического учения — этнофизиогномоника — непосредственно восходит к положениям Гиппократа о климатах. Так же и элементы-стихии философских воззрений досократиков отразились в описаниях природных стихий парадоксографов: воздух, земля, вода, огонь, а особенные, необычные их свойства в различных местностях были главными темами парадоксографов. Почва производит металлы, минералы, необычные камни, она может быть необычайно плодородной, самородной, ее испарения могут быть смертоносными, целительными и пр. Особенности вод и источников также трудно перечислить: источники сернокислые, щелочные, самонаполняющиеся, подземные реки, пресные потоки в морях и пр. Особенно многочисленны сюжеты об огнях: вулканические огни, самовозгорающиеся минералы, столбы пламени и пр. Ранние парадоксографы в основном пытались систематизировать свидетельства о явлениях природы, связанных с элементами-стихиями. Необычные источники, вулканы, самовозгорающиеся почвы, особенности различных местностей и произрастающих там растений, населяющие эти местности животные и другие естественнонаучные парадоксы — наиболее частые темы их произведений.

1

В западной историографии парадоксография исследовалась в работах А. Вестерманна, Ф. Якоби, Э. Шварца, Ф. Суземиля, Э. Миллера, Э. Роде, Б. П. Реардона и др. Общие сведения о парадоксографических сочинениях собраны в статье К. Циглера в RE, XVIII, 3, Sp. 1137, s.v. Paradoxographi. См. также Giannini A. Da Omero a Callimaco: motivi e forme del meraviglioso. Parte I. — Rendiconti Istituto Lombardo, Classe di Lett.e scienze Morali e Storiche. V. 97, fasc. II. Milano, 1963; idem. Studi suila paradossografia Greca. Parte II. Da Callimaco all’eta imperiale: la letteratura paradossografia. — Acme. Annali della Facolta di Filosofiae Lettere dell’ Universita Statale di Milano, 1964, v. XVII, fasc. 1.

2

Основные критические издания: Westermann Α. Ποφαδοξογράφοι Scriptores rerum mirabilium Graeci. Brunsvige, 1839; Keller О. Rerum naturalium scriptores graeci minores. I. Lipsiae, 1877; Jacoby F. FGrH II Β (Ν 257) 1169 sq.); Giannini A. Paradovographorum Graecorum reliquiae. Milano, 1965.

3

В выборе между синонимичными названиями — парадоксографией и тауматургией — А. Вестерманн отдал предпочтение первому, основываясь на словоупотреблении византийского грамматика XII в. Иоанна Цепа — Παραδοξογράφος (Chil., II, 35, 151), который, в свою очередь, ссылался на Антения, автора VI в. Подробнее см. Spiegel D. Aristotle’s Biology and the Paradoxographers. Ithaca. Corn. Univ., 1951.

4

Παραδόξον — более поздний синоним θαυμάσιον и означает «чудесное», «удивительное». В одном ряду с ними стоят близкие им по смыслу слова ἴδιος, δεινός, ἄπιστος, ἀπίθανος, ἄλλογος, ἀδύνατος, ἄτοπος, τερατῶδες, ἐκπληκτικός, означающие «особенный», «ужасный», «невероятный», «необъяснимый», «невозможный», «чудовищный» и т. п. Тέрас — очень важное понятие для парадоксографии при описании аномалий, чудовищ, всего того, что римляне называли ostentum, portentum.