«Стройные колонны по улицам Москвы. Вот она, сила, сила идет…
Массовая сила, растущая с каждым днем, с каждым октябренком. Ведь пять лет назад по этим улицам ползли, не ходили, а ползли люди, истомленные годами невзгод. А еще раньше лениво тащились отъевшиеся лежебоки, спускавшие с себя жир.
А теперь неделя физкультуры. Их тысячи… больше тысячи… десятки тысяч!..
— Я, старый гимнаст, в восторге смотрю и любуюсь тем, что превзошло все мои грезы юности. С детских лет я бредил Элладой. Она воспитала величавый образ человека, в котором сила духа гармонировала с силой тела, рельеф мускулов с изяществом пластики… Великие скульпторы Греции оставили нам на память статуи людей красоты, и силы, и духа великого. Они отразили тот век, в который главной основой человеческого существа было стремление создать здоровый дух в здоровом теле…»
Физической силы не терял Владимир Алексеевич почти до конца своих дней. Последние годы он не занимался гимнастикой, но много ходил. По Москве, по знакомым и родным улицам, переулкам, тупикам. Не уставал повторять этих путешествий. И стучала увесистая палка дяди Гиляя по мостовым улиц, прилегающих к Покровскому бульвару, куда он шел Мясницкой, обязательно мимо Училища живописи, ваяния и зодчества в Замоскворечье, через Зарядье вдоль переулков Трубной улицы.
В этом случае обязательно конечным маршрутом была Сухарева башня. Не перечислить всех путешествий дяди Гиляя по Москве. Но нельзя не назвать пути к дому на Никитском бульваре, где умер Гоголь.
ПО СЛЕДАМ ГОГОЛЯ
Почта текущего дня складывалась в Столешниках в керамическую вазу формы речной раковины. Ее место было на небольшом столе, поверхность которого составляли изразцы. Переливы их оттенков, образуя красочную мозаику, обращали внимание приходивших к дяде Гиляю.
Мысль подарить в Столешники изразцовый стол пришла Петру Ваулину, который недолго руководил работами керамической мастерской Училища имени Н. В. Гоголя. Его специально для этой цели в конце 900-х годов пригласили в Миргород. При училище был организован музей с показом лучших работ учеников. Хранились в музее и другие вещи, среди них экземпляр небольшой книжки «На родине Гоголя» Гиляровского, подаренный училищу автором сразу после выхода ее в 1902 году.
Петр Ваулин знал Гиляровского по Москве, ученики училища — по Миргороду. И по совету Ваулина лучшие ученики керамической школы изготовили по одному изразцу, сложили их в черненую деревянную раму с основанием для укладки, поставили на резные ножки с перекладинами и отослали в огромном ящике в Москву, Гиляровскому — к дню его юбилея в 1908 году.
Керамическую вазу-раковину дядя Гиляй получил несколько раньше. Она видела немало писем, приходивших в Столешники с родины Гоголя от его родственников, да и от самого дяди Гиляя, когда он совершал свои поездки по местам великого писателя. Начало XX века было связано с двумя датами Гоголя. В 1902 году исполнялось 50 лет со дня его смерти, а в 1909 году — сто лет со дня рождения.
На памятник Гоголю в Москве был объявлен конкурс. Готовились новые публикации писем Николая Васильевича, переиздание его сочинений, в Историческом музее — юбилейная выставка. Шел последний год XIX века, когда дядя Гиляй отправился на Украину, решив проехать всю Полтавщину, побывать везде, где ступала нога Гоголя. Хотелось разыскать и встретиться с теми, кто знал писателя или хотя бы раз видел его, собрать сохранившиеся в их памяти впечатления, факты, последние живые воспоминания о нем.
Равнодушный к автографам, рукописям, не следивший за хроникой жизни знаменитых людей, дядя Гиляй проявил интерес ко всем деталям, малейшим подробностям, связанным с Гоголем, к любой бумажке, имевшей хоть какое-то к нему отношение.
Оставляя дела, освобождая себе дни и недели в течение нескольких лет, настойчиво и последовательно отправлялся на Украину по всем местам, где могли помнить Николая Васильевича.
Гоголя знал с детства. Не раз слышал от деда, еще в глуши вологодских лесов у вод Кубинского озера:
«Чуешь, сынку?» — говорил дед. — «Чуден Днепр при тихой погоде!»
С детства знал Гиляровский, чьи это слова, и сумел убедиться в их глубоко осмысленной правде. Любил Гоголя и отец Владимира Алексеевича. Как же было не любить его дяде Гиляю?
В Столешниках везде, где стояли книги, можно было найти хоть что-нибудь из сочинений Гоголя. Даже специально раскладывал дома книги Гоголя по разным местам, чтобы чаще попадались на глаза. Собирал иллюстрированные издания Гоголя и был особенно внимателен к биографии людей, выполнявших эту непростую задачу. Зная любовь к Гоголю, еще совсем молодой, начинающий художник Николай Иванович Струнников подарил ему портрет писателя своей работы. Он висел сначала в кабинете дяди Гиляя, а затем в столовой — там, где дольше оставался, будучи дома, хозяин. В Москве дядя Гиляй знал все дома, в которых бывал Николай Васильевич, любил тот, что стоял рядом с Арбатом, на Никитском бульваре, где Гоголь провел последние месяцы жизни, где сжег второй том «Мертвых душ». Возвращаясь в Столешники, готов был сделать и делал большой крюк, чтобы пройти рядом, задержаться, если позволяло время, постоять около дома, овеянного памятью Гоголя.