Регулярное пьянство джазовой звезды стало серьезной помехой в общении с коллегами. Валерий стал ненадежным партнером и у него появился друг-дублер, Валя Погожев, который в критический момент заменял звезду, если та делалась невменяемой. Так было в один из приездов гитариста Громина из Дании.
Hиколай, давно живя за границей и будучи несколько не в курсе многих московских перемен, по старой памяти, пригласил Булкина выступить с ним. Hа сцене возвышались две ударных установки, и, когда "звезда", будучи изрядно под градусом, не справлялась, то на помощь приходил безотказный ассистент Валя. А исполнялась популярная композиция Пола Десмонда в размере пяти четвертей, которую и трезвому играть нелегко...
Жил Валерий вдвоем с престарелой мамой, имел вполне взрослую дочь - жена давно его покинула - кормился редкими частными уроками да маминой пенсией. Как позже выяснилось, мать охотно составляла компанию сыну в алкогольных вопросах и сама резво бегала в магазин за бутылкой. Валерий Юрьевич никогда и никому не признавался, что страдает "русским недугом" и, если ему на это намекали, страшно возмущался и обижался. Он был человеком гордым и помощи ни у кого не просил, поэтому о лечении не было и речи. Долгие годы Булкин нигде не работал (по трудовой книжке) и, когда я в начале 80-х, предложил ему поступить преподавателем в Электростальское муз. училище, то он охотно согласился.
Душка-директор был падок на имена и звания (Буланов был рекомендован как гордость советского джаза) и поэтому простил вновь поступившему большой перерыв в стаже - обычно такой вопрос без объяснения в милиции не решался. Валерий Юрьевич, насколько мог горячо, взялся за работу, но... порок вскоре напомнил о себе, и новый педагог стал появляться на работе все чаще в черных очках и как-то говорить в сторону (заплывшие глаза и перегар). А вскоре и совсем исчез на несколько месяцев, как раз после ранее описанного выступления с русско-датским гитаристом (настолько это эмоционально выбило из колеи впечатлительного Булкина).
К этому периоду относятся и потери последних частей знаменитого "Людвига", а вскоре и совсем уж печальное известие: Валерий скоропостижно скончался. Притом произошло это вполне детективно. Мать утром пошла в магазин, ей стало там плохо и она умерла, не дождавшись "скорой". Когда об этом сообщили сыну, то помер и он. Похоже, не перенес шока - в миг оказаться беспомощным! Вероятней всего, что это было утро тяжелого похмелья. Вот так погасла, в прошлом звезда первой величины! Валерию Юрьевичу Буланову было еще далеко до пятидесяти...
11. ОТКУДА БЕРУТСЯ ПРОЗВИЩА?
Дело было возле кафе "Времена года", что в Лужниках. В то время там играли джаз и работал состав под руководством Берлаги (Берлага - кличка, имя забылось).
Берлага - могучей комплекции, роста не низкого, но хромал и ходил с палкой, а играл на басе. В состав его ансамбля входили, кроме прочих, ныне неизвестных, Данило и будущий трубач "Вестников джаза" Валерий Пономарев или, проще, Парамон.
Как-то летом сидели они в перерыве на свежем воздухе, возле кафе, отдыхали. Внезапно появилась надежда правящей в то время партии и всего мирового пролетариата в лице уборщицы с метлой. Как и положено, в неизменном синем халатике, неопределенного возраста и пола, и начала мести, поднимая клубы пыли. Клубы эти, как туман над Темзой, скрывающий из виду Тауэр, плавно поглощали тела мирно беседующих Данилы и Парамона. И под энергичное шарканье метлы силуэты беседующих окончательно скрылись из виду.
Берлага, пришедший сообщить, что антракт заканчивается и пора продолжать работу, никого не заметил и, начав аллергически громко чихать, поспешил ретироваться. А уборщица продолжала, неистово размахивая метлой, наступать на своих классовых врагов (как никак - представители культуры, музыканты, хоть и ресторанные).
Из глубины серого облака первым раздался жалобно-примирительный голос Данилы:
- Hельзя ли мести в другом месте? Видите - мы тут сидим...
Рьяная ударница дворницкого труда хладнокровно проигнорировала заискивание оппонента. Тогда в поединок включился наглый от природы Парамон:
- Мать, иди-ка на х.. отсюда! - бескомпромиссно изрек будущий артблейковец.
Этого уже не смогла выдержать "раба любви" к метле и, замахнувшись на обидчиков, завопила в сердцах:
- Молчи, рыжий пес! И ты, дятел, заткнись!
Слова эти, донесшиеся из эпицентра взрыва гнева, услышал вновь возникший руководитель Берлага, они ему очень понравились, так как точно соответствовали характерам и внешности правонарушителей, и вот с тех-то пор в полку московских джазменов прибыло: появились два новых титула: "Парамон-рыжий пес" и "Данило-дятел"!