— Да, учитель. Я понял тебя.
— Пусть будет так, — сказал Аристотель и обнял Александра. Затем отстранился и протянул ему на ладони блестящий шарик. — Возьми, — сказал он. — В этом шарике заключено подобие едва ли не всех истин мира. Форму шара имеет наша Земля, по сферам движутся Луна, Солнце, планеты. И весь этот мир замкнут сферой, усеянной звездами, состоящими из эфира. Отсюда следует заключить, что сфера — самая всеобъемлющая и совершенная форма. В нашем мире вещи отличаются друг от друга только формой. И стало быть, форма составляет сущность вещей. Она создает из аморфной материи вещи и сообщает им бытие. Мы постигаем это бытие органами чувств и познаем его сущность. Так приобретаются знания.
— Да, учитель, — кивнул головой Александр. — Я помню. Пути к познанию открыты для каждого человека. Поэтому и раб, бегущий от незнания, может стать философом.
— Я не говорил так, но я мог бы сказать и это. Александр улыбнулся.
— Я верю, — сказал Аристотель, — что эти три года, которые ты посвятил беседам со мной, не пропадут даром. Но при этом помни: если твоему уму откроется новая истина, которая будет противоречить моим наставлениям и засверкает ярче моих слов, не бойся обидеть меня и не гони прочь эту истину. Двадцать лет я был учеником и другом. Платона. Платон умер, и вместе с ним умерли для меня многие его истины, потому что на смену им пришли более живые. Он учил, что душа бессмертна, но бессмертна только часть души — ум. Все остальное подлежит разрушению, как и тело. Не правы были Платон и Сократ, утверждавшие, что душа наша до того, как оказаться в теле, пребывает в высшем мире, где созревает истина. Потом, по их мнению, оказавшись в теле человека, душа слепнет, глохнет, опутывается страстями и, чтобы вспомнить то, что видела там, — Аристотель поднял руку, — душа должна созерцать только саму себя. К одним душам, говорил Платон, примешано божественное злато — и это философы. К другим душам серебро — и это воины. К третьим медь — и это ремесленники. Что к чьей душе примешано, тем тому и быть на земле — либо мудрецом, либо воином, либо ремесленником. Но ты хорошо сказал: даже раб, бегущий от незнания, может стать философом.
Для Платона, моего учителя и друга, мир вещей был всего лишь жалким и бледным отражением мира идей, их слабой копией. И поэтому он считал, что вещи полезны для нас лишь тем, что напоминают нашей душе об идеях, среди которых пребывала душа до вселения в тело. Он удвоил мир, разделив его на мир идей и мир вещей, бесконечно запутав и удалив от нас истину. Я утверждаю, что истина принадлежит самому миру вещей, который открывается нам через наши органы чувств. Действительно, существует два мира: один — вот он, зримый, а другой — в наших мыслях. Но эти мысли лишь отражают действительный мир. И этот мир имеет свое начало, свою первую причину, свою высшую цель — нус. Ты можешь назвать нус также разумом. Мир бессознательно стремится к высшей цели. И только человек идет к ней осознанно — к созерцанию самого себя, собственного разума. Но об этом говорил и Платон, и его учитель Сократ, и еще раньше древние оракулы: «Познай самого себя». И все же я прошу тебя, если тебе откроется новая истина, не отвергай ее. Я же, следуя этому правилу, говорю: хотя Платон мне дорог, однако священный долг велит мне отдать предпочтение истине. Живи, Александр, и познавай — все люди от природы стремятся к знанию. А я вернусь в Стагиру, на родину…
Беседу прервал гонец Филиппа.
— Торговцы привели коня, — сообщил он. — Велено и тебе взглянуть на него.
— Хороший конь? — встрепенулся Александр.
— Никто не может сесть на него. Он всех сбрасывает.
— Всех? — засмеялся Александр. — Это то, что нужно! Учитель, я побегу. Может быть, это как раз и есть тот конь, на котором я смогу догнать мысль? — Глаза его светились нетерпением.
— Беги, — улыбнулся Аристотель. — Может быть…
— Боги! — воскликнул Александр, когда отец сказал, что отказывается от покупки коня из-за того, что никто не может с ним совладать. — Какого коня теряют из-за трусости! Если ты позволишь, — Александр схватил отца за руку, — я с ним справлюсь.