И Таракай, услышав эти слова, воспрянул духом. И подумал про себя: «То, как тебя встречают люди, понять легко. Будда ты или бомж в глазах людей, зависит от того, в каком состоянии находится твоё сознание».
И вспомнив утреннюю историю, Таракай улыбнулся и простил тех людей, которые пытались продать его в рабство.
Ээзи и её ласковое пенье
В селе Ак-Коба, расположенном в Уймонской долине, проживал старый приятель Таракая. Он-то и дал Таракаю коня, то и дело фыркавшего своей фетровой ноздрёй и косившего глазом на человека.
Конь был колхозный, монгольской породы, умевший карабкаться по кручам не хуже марала и кабарги. Имея такого коня, Таракай чувствовал себя героем. И обойдя его несколько раз, решил подняться на Теректинский хребет, чтобы увидеть долину с птичьего полёта.
Стоял июль, пахнувший душицей, и под камнями, лежавшими в красивом беспорядке, пели земляные лягушки. После долгого пути Таракай захотел пить и направил коня к роднику, о существовании которого знал из рассказов местных жителей.
Таракай проехал кедровую рощу и ольху, стоявшую отдельно, возле которой белели кости животного. И вскоре услышал журчание ручья, приятное для слуха. Таракай спешился и направился вверх, по его течению.
Солнечные лучи ударялись в скалу, внезапно преградившую путь Таракаю, и разлетались по сторонам теплом, ласкавшим душу. От них возникало воздушное течение, и облако мошек, уже не раз пытавшееся напасть на Таракая, сносило в сторону. Но вот, наконец, показались и камни, из-под которых бил родник!
Таракай упал на колени, желая испить дары земли. И тут же поднялся с колотившимся в груди сердцем, увидев в воде отражение девушки!
Она стояла за его спиной, играя своими чёрными глазами. Бёдра незнакомки обтягивали джинсы цвета речной волны, а на футболку с эмблемой «adidas» спадали длинные косы.
Таракай спросил незнакомку:
– Ты кто?
– Я – Ээзи, дух этого родника, – ответила ласковым голосом девушка.
В памяти Таракая заработала счётная машинка. Мелькнули годы, проведённые в интернате, когда он пропадал в библиотеке по целым дням, изучая быт Алтая. Шаманские обряды, обычаи охотников и просто хозяйственную жизнь...
– А где же твои национальные одежды? – спросил девушку Таракай. – Я много раз видел твоё изображение у художников, и нужно заметить, ты сильно отличаешься от него!
Ээзи взмахнула своими косами, и в воздухе послышался свист. Так свистит плётка наездника, подгоняя уставшего коня.
– Вы, люди, большие эгоисты, – заметила она. – У вас компьютеры, телефоны, машины и многое другое. А что имеем мы, природные духи? Одну традицию, и только! Нельзя показаться в джинсах человеку, иметь при себе сотовый телефон… Самая настоящая дискриминация!
И Таракай, и девушка замолчали. Таракай погрузился в нежное пенье родника, а заодно и в свои мысли, выбитые случившимся из привычной колеи…
Мысли окружили его плотным кольцом как стрекозы, и вскоре в их коллективе запела птичка с тоненьким хвостиком, жёлтой грудкой и красным хохолком на голове.
«Батыр, не трать время зря, – пела диковинная птичка. – Сажай девушку на коня и вези её к людям. Человек ли она, природный ли дух – не всё ли равно? Ты одинок в этом мире, и девушка украсит твои дни!»
Таракай вытер пот, мешавший ему видеть окружающее. И посадив девушку на коня, стал спускаться в долину.
*
Колхозная собственность, играя гривой и зрачком, везла Таракая по долине. Сидевшая сзади Ээзи боязливо держалась за него. Так держатся дети за отца, впервые севшие на лошадь. Так ощущает красоту распустившихся одуванчиков старуха, понимая, что распустились они в её жизни в последний раз!
Таракай, ехавший среди дымившихся аилов, выглядел счастливцем. К нему подбегали алтайцы, брали коня за узду и спрашивали, кивая на девушку:
– Это кто?
– Моя жена, – важно отвечал Таракай и ехал дальше. Поскольку у Таракая не было своего аила, он ехал по дороге, никуда не сворачивая.
К обеду мышцы Таракая обмякли, и огненные зайчики стали перебегать ему дорогу. Труден земной путь, и счастье иногда забирает столько же земной силы, сколько и беда. Как бы там ни было, а поглядев на солнце, светившее в своём зените, Таракай решил отдохнуть.
Неподалёку росла берёза, распустившая свои русалочьи косы до земли. В её тени Таракай и решил остановиться. Он прилёг на траву и попросил Ээзи петь ему ласковые песни.
*
Таракаю снилась радуга. Совсем не такая, какой она выглядит в жизни. На лёгком праздничном колесе сидели дочки алтайского бога Кудая, болтая своими стройными ножками. Они кидались в людей, проходивших мимо, то майским жуком, то стрекозой. И весело при этом смеялись, не забывая пощекотать за брюшко пролетавшее мимо облако.