— Раскидаем камни, рванем напрямик!
— Бросить машину… На кой она теперь?
— Без машины пропадем! Повяжут всех к чертовой матери…
Голоса стихли, перешли на тревожный шепот. Слов уже нельзя было разобрать.
— Эй, милиция! — вдруг позвал густой и довольно спокойный баритон.- Слышите, что ли? Где это вы есть? Мы сдаемся.
Это было так неожиданно, что Бурунц не сразу нашел ответ. Как только подашь голос, так и раскроешь место, где схоронился. Будут стрелять по звуку. Может, они как раз этого и хотят? Но, с другой стороны, если действительно сдаются?…
Приказал как можно спокойнее:
— Сложите оружие около костра.
Люди на дороге снова зашептались, задвигались. То один, то другой подходили и склонялись к костру. Ну-ка, разберись с такого расстояния, что там происходит! Может, оружие складывают, а может, в огонь плюют…
— Готово,- сообщил тот же голос.- Дальше что?
Бурунц и сам не знал, что делать дальше. Будь он с товарищами, все обошлось бы просто: подойти с трех сторон к машине, скомандовать: «Руки вверх!» — и привести бандитов в деревню. Одному этого не сделать. Тут же убьют. Значит, остается лежать в траве и тянуть время. На всякий случай он переменил позицию — отполз в сторону, стараясь не шуршать травой.
— Дальше-то что? — опять крикнули с дороги.
Он молчал.
И вдруг бандиты засмеялись, заговорили не таясь, громко. Такая перемена в их поведении смутила Бурун-ца. Догадались, определенно догадались, что он тут один…
И, как бы подтверждая его опасения,, голос с дороги крикнул:
— Эй, милый, один ты там, что ли? Чего боишься? Оружие побросали. Мы ж перед тобой голенькие! Мы перековалися!
Кто-то другой громко принялся объяснять:
— Один, одинокий бедняга! Лежит где-то в травушке и дрожит, как собачий хвостик…
Шум нарастал. Они там, на дороге, чувствуют себя хозяевами положения. А ты лежи, притаившись, молчи…
Тот же густой баритон властно прекратил шум:
— Рябой, замени колесо! Поторапливайся! Вы, гопкомпания, а ну камни с дороги долой!
При свете костра Бурунц увидел, как оживились тени на шоссе. Послышался грохот сталкиваемых камней. Кто-то возился около машины. Ну да, на «Победе» есть запасное колесо. Заменить простреленное — пустяковее дело, не отнимет больше пяти минут…
— Сидеть на местах без движения! — с угрозой прокричал участковый уполномоченный.
— Пой, птичка, пой! — отозвался все тот же властный, насмешливый голос.
Бурунц навел пистолет и прицелился. Стрелять надо в того, кто отвинчивает колесо. Это, по-видимому, их шофер. Обязательно надо попасть в него. Но трудно попасть с такого расстояния. Бурунц целился, прислушиваясь к тому, как скрипит домкрат и лязгает по железу гаечный ключ.
Пуля прошла мимо.
— Петька, он же меня подшибет! — пожаловался шофер.- Завалите огонь, я же весь на свету!
— А в темноте сможешь управиться?
Бурунц еще раз торопливо выстрелил. Снова промазал.
Кто-то начал ногами разбрасывать костер. Сразу стало так темно, что шофер завопил:
— Ничего не вижу!…
Бандиты начали стрелять. Пули засвистели над тем местом, где только что лежал Бурунц. Он торопливо отполз еще дальше.
Между тем на шоссе придумали что-то новое. Приволокли большие камни, поставили их в ряд. Устроили нечто вроде заслона: оградили шофера. Теперь пули Бурунца не могли принести вреда. А бандиты шли по степи и, хрипло перекликаясь, стреляли наудачу. Бурунц все полз и полз, спасаясь от огня. Прочесывают степь, сволочи! Сколько прошло времени? Скоро ли прибудет подмога? Ведь сейчас починят колесо и уедут! Как их задержать?
Внезапно он почувствовал боль в руке. Лизнул кисть. Явный вкус крови. Пуля, что ли, царапнула? А может, ободрал переползая? Не время думать об этом…
Новый план, который возник в его голове, был таким простым и мудрым, что Бурунц сразу поверил: получится! Все получится, как задумано. Не уедут! Только бы не зацепила случайная пуля…
Бандиты отгородились камнями с той стороны, откуда он выстрелил. Значит, если еще раз перейти дорогу и подползти к костру с другой стороны, то там у шофера — у этого Рябого — защиты нет. Подползешь — и уж целься наверняка: остался всего один патрон…
Колени саднило. Брюки, конечно, порваны. Не стоит и щупать — ясно, что колени в крови. Левая рука ране-на. В голове гудит. Но он ползет привычно и ловко, щупает рукой землю впереди: не провалиться бы в яму. А выстрелы раздаются где-то справа. Видать, бандиты потеряли его след.
Асфальтовое шоссе-вот самый трудный, самый страшный участок его пути! Тут нет травы, которая тебя прикрывала. Лежишь — словно пирожок на блюде. Рассеянный свет от фар машины, от затухающего костра явственно вырывает шоссе из густой тьмы. Увидят тебя — и крышка.
Он переполз шоссе, тесно прижимаясь животом к асфальту. Теперь уже можно разглядеть, как этот самый Рябой откручивает гайки. Но стрелять еще рано. Один патрон, только один…
Земля, еще недавно такая ровная, мягкая, душистая от запаха трав, сейчас кажется колючей и бугристой. Холодная, злая земля. И пахнет кровью. Впрочем, кровь — это от руки… Ползти невыносимо трудно. Может, у тебя уже все кости переломаны? Почему двигаешься точной дохлый? Костер догорает. Рука с пистолетом дрожит. Ну что ж, тогда подползем еще ближе, ударим наверняка…
Выстрел прозвучал зло и отрывисто. Бурунц даже не взглянул на шофера. Знал, что на этот раз промаха не будет. И резкий стон, донесшийся со стороны шоссе, прозвучал в его сознании, как некий итог: вот было что-то томительное и страшное, а сейчас поставлена точка. Задание выполнено.
Он не заметил, что уже стало светлеть, не понимал, что снова нужно ползти, так как его фигура теперь видна. Шел все дальше в степь на ломких, подгибающихся ногах. Не слышал выстрелов и свиста пуль над головой. Шел и думал: задание выполнено…
Его нашли спустя полчаса. Он лежал под кустом, запрокинув голову. Его осмотрели. Никаких серьезных ран не было. Царапины. Просто очень ослаб. Когда открыл глаза — виновато улыбнулся.
Живой, живой, что ему сделается! — громко выразил общую уверенность майор Габо Симонян.- Живой! — Он сказал это таким тоном, словно иначе и быть не могло.
По степи двигались огоньки. Они были тусклыми, потому что уже совсем рассвело. Это колхозники с факелами ловили бандитов. Те сдавались без борьбы — не было смысла отягощать свою вину бессмысленным сопротивлением.
Бурунцу стало стыдно, что он причинил столько хлопот. Сказал смущенно:
— Я, конечно, извиняюсь, товарищ майор…
— Ладно, ладно,- отозвался Симонян.
Но Бурунцу хотелось до конца все объяснить и все узнать. Он сам не понимает, как и почему упал. А что с Рябым? Насмерть или жив?
— Ранен,- сообщил кто-то.
Оказывается, бандиты искали Бурунца, чтобы рассправиться с ним, когда в степи завиднелись факелы. Колхозники подоспели вовремя. Бросив машину и раненого шофера, бандиты подались кто куда. А тут еще прибыл грузовик с милиционерами. И все быстро кончилось.
Люди шумели кругом, переговаривались, вспоминали, как и что было. Бурунц отошел в сторону. Сейчас людям не до него. Один рассказывал, как он сунул факел в яму, а там — представьте! — бандит сидит. Другой- в милицейской форме-говорил, как они гнали грузовик из районного центра. Боялись, что не поспеют. На предельной скорости гнали. Только успевай баранку поворачивать. Дорога не какая-нибудь — горная дорога! Опасная. Не зевай, шофер! У него, например, и до сих пор еще рука болит…
Бурунц слушал и, как все присутствующие, цокал языком, выражая восхищение отвагой шофера.
Оглянувшись, он приметил на шоссе Норайра. Мальчишка переходил от группы к группе и глазами искал кого-то. «Меня ищет»,- понял Бурунц. Он свистнул, и
Норайр, радостно улыбнувшись, побежал к нему. Бурунц взял его за худенькое плечо:
— Привел, значит, подмогу?
Норайр серьезно подтвердил:
— Привел… Разбудил их…