Войдя в комнату, гости обнажили головы и перекрестились на иконы. Засветив лампу-«молнию» и рассадив пришельцев, старик вышел.
Поймав взгляд Котовского, его порученец, которого все в бригаде, кроме самого Котовского, звали просто Ленька, направился вслед за ним. Чтобы оправдать свою навязчивость, Ленька спросил:
— Сенца не найдется ли для наших коней, дедушка Мы заплатим. Хочешь деньгами, хочешь сахаром…
— Да я вам и так сена дам. А без сладкого я не сижу, свой мед-то! Сахар — песок небось?
— Почему Колотый!
Дед остановился, снял клетчатый картуз и даже перекрестился.
— Царица небесная, колотый! Я лет пять, почитай, вприкуску не пробовал и вкус позабыл… Чай фамильный-то у меня остался, припрятал, а вот сахар еще в шестнадцатом кончился…
Ленька рассмеялся.
— А кусать-то есть тебе чем, дедушка?
Старик повернулся лицом к луне и раскрыл рот.
— Гляди, семьдесят два мне, а все зубы целы. Знаешь, почему Все мед, парень, делает, целитель он от всякой хвори. И от зубной тоже!
Они вышли за ограду.
— Кто старший-то у вас — спросил старик.
Отозвался взводный командир Ткаченко.
— Пойдешь, парень, со мной, покажу, где сено брать… Ячменя могу мешка два дать…
— А деду, Алеша, приготовь печатки три чаю да сахару фунтов пять, — добавил Ленька.
Дед рассказывал, отпирая замок у амбара:
— Сено у нас знаменитое, чистый клевер, сам сейчас растет, а до войны помещик подсеивал. Его это земля под лесом. Он тут машины держал, проволокой пакеты вязал.
— Где ж эти машины — поинтересовался Ленька.
— Машины-то у меня припрятаны, а толку что Для большевиков сено готовить, что ли?
Он помолчал, подумал, пожевал губами.
— А верно говорят, Ленин свободную торговлю объявил, не слыхал — спросил он как бы невзначай.
Ткаченко пожал плечами.
— Когда мы с Дона уходили, болтали про это самое. Будто в газетах красные пропечатали.
Под сеновалом оказалось обширное подполье, вход в которое был завален ржавыми железными обручами. В сухом и теплом помещении, выложенном кирпичом, вытянулись вдоль стен закрома, полные зерна. Дед засветил фонарь «летучую мышь».
— С огнем аккуратнее, — предупредил он.
Но думать, видимо, о своем не переставал.
— Не-ет, — продолжал он интересующий его разговор, — раз верно, Ленин сказал, значит не брехня. Не станет Ленин зря брехать, не такой человек!
Порученец комбрига и Ткаченко промолчали, но про себя изумились, что и для этого кулака, заклятого врага советской власти, имя Ленина оставалось символом правды…
Дед вытащил откуда-то два пустых мешка, котелок.
— Насыпай, — кивнул он Ткаченко, — ячмень вон там, в углу…
Старик вздохнул, весь во власти своих мыслей.
— Свободная торговля, — заметил он наставительно, — это сила жизни для мужика… Вон сын у меня в Дмитровском, отсюда недалеко, лавку держал. Ка-ак жили!
— А где он сейчас — поинтересовался Ленька небрежно.
Дед снова вздохнул.
— Семеро их у меня… Четверо с германской вернулись целы, вся грудь в крестах! А сейчас по белу свету скитаются… Все семеро! Будут ли живы, один бог знает!
Ленька и Ткаченко настороженно молчали.
— Трое у Ивана Сергеевича, эти-то целы. А вот прочие четверо — у Богуславского в ополчении были, про тех ничего не знаю. Болтают, будто бы у них бой был с красными аж под Сердобском, в Саратовской губернии. От тех уже с месяц вестей нет!..
А в избе Котовский тем временем осторожно расспрашивал бандитов о хозяине дома.
— Надежен ли?
— Да что вы, господин атаман, — отозвался Михаил Матюхин, — дед свой в доску! Первый пчеловод был в уезде… Он мне с Иваном, брательником, дальней родней приходится, все сыновья его у нас в отрядах. Этот дед для купца Бармина что ни год больше вагона меда на ярмарку в Нижний отправлял. А воск такой чистый готовил, что его на свечные заводы не расчет было отдавать. Прямо с ярмарки этот BOOK в Англию шел… Денег они с Барминым загребали уйму!
Михаил помолчал и с нескрываемой завистью добавил:
— При красных он в лесниках служил для отвода глаз. Ну, и лесом помаленьку приторговывал. Богатющий старик. Говорит, что красные его вконец обобрали, а всамдели у него еще пять раз столько осталось! Вот если до рассвета здесь проторчим, на пасеку его глянете, тут рядом. Там колод двадцать для проформы выставлено, а у него их — с сотню, побольше даже… В лесу пасеку запрятал, там дочка за ней приглядывает… Богатющий старик! — повторил он.
Вернулся хозяин дома с большим блюдом сотового меда, которое он нес двумя руками. Сзади, облизываясь, шествовал Ленька с деревянными ложками.