Отблеск наступающего рассвета внезапно уронил розовые блики на сосредоточенные, суровые лица бойцов.
Котовский выждал несколько минут, но никто не шелохнулся. И тогда он приказал построить эскадроны в походные колонны, а полковых командиров задержал подле себя.
— У нас насчитывается в эскадронах, — сказал он, — человек десять настоящих казаков. До нашей цели часов десять ходу. Так пусть за это время наши казаки расскажут остальным про настоящую казачью жизнь, чтобы каждый мог, в случае чего, врать напропалую! Понятна задача Трогайте!
По пути на Кобыленку на карте значилось две деревеньки, их обошли полем. Котовский всю дорогу беседовал с Ектовым, расспрашивая о Матюхине.
Павел Тимофеевич, между прочим, рассказал, что Матюхин преклоняется перед Махно, о котором он, впрочем, знает только понаслышке. Комбриг изумился:
— Махно? Какая связь, что общего?
— Да видите ли, — пояснил Ектов, — Иван Сергеевич по натуре грабитель, которому мешает всякая власть. Ведь он как жил после своих грабежей Завладеет добычей и гуляет в каком-нибудь притоне, пока все не пропьет. Потом снова идет на промысел.
— Чего же он добивается, к чему стремится — интересовался Котовский.
— Прежде чего он добивался Выпить, закусить, погулять с какой-нибудь случайной девкой… А вот как связался с Антоновым да нагляделся на него, и ему захотелось власти. А эсеры, что возле него, голову ему дурят. Ершов о нем говорил «Самородок, непосредственная натура, крестьянский вожак!» А идей-то у этого самого вожака никаких нет в голове!
«Как и у тебя!» — невольно подумал комбриг…
День выдался жаркий. Влажные лица кавалеристов покрылись толстым слоем темной пыли чернозем! С грустью обозревал Котовский вытоптанные и выжженные солнцем поля, осыпающиеся озимые хлеба.
Шли так десять минут рысью, десять минут вели коней в поводу, десять минут ехали шагом. При таком аллюре ни кони, ни люди не выбивались из сил. Раза два, явно предварительно договорившись между собой, к комбригу на марше подъезжали командиры полков. Подтянутый и дисциплинированный Попов, конечно, никогда себе этого не позволил бы, а Гиндин невзначай спрашивал:
— Никаких распоряжений не будет, товарищ комбриг.
Котовский отвечал сухо:
— Насчет привала распоряжений не будет. Охранение соблюдайте! Головной и боковые разъезды менять через каждый час, как приказывал. Все!
Оба полковых командира молча брали под козырек и, вздохнув, отъезжали в сторону, дожидаясь своих эскадронов…
Когда показалась Кобыленка, Котовский в последний раз спешил бригаду и вызвал к себе квартирьеров. Когда они собрались вокруг него, комбриг коротко приказал:
— Маштаву!
Помощник командира первого полка сидел в казачьем седле, отделанном серебром. Так же убрана была и уздечка. Маштава был в кубанке, бурке, с бело-красным чеченским башлыком, развевающимся за плечами. Блестел на солнце роскошный кинжал, весь в золоте и костяных резных украшениях. Всего этого он прежде не надевал. Не любил этих побрякушек комбриг! Теперь же Котовский, удовлетворенно глянув на статную фигуру лезгина, заметил иронически:
— Красавец! Абсолютно бандитская рожа, как нельзя лучше подходит для нашего дела! Поедешь старшим квартирьером!
Маштава, невозмутимый, козырнул левой рукой. Правая, изуродованная, затянутая в черную лайковую перчатку, спокойно лежала на поводе. Комбриг оглянулся, Ленька молча протянул ему карту, которую еще заблаговременно достал из полевой сумки.
Григорий Иванович расстелил карту на траве и сам прилег возле, подперев голову руками.
— Слезай! — скомандовал Маштава квартирьерам, а сам присоединился к комбригу. Подъехали полковые командиры.
— Командиров пулеметных эскадронов ко мне! — приказал Котовский. За ними тотчас же поскакали ординарцы связи.
Комбриг некоторое время молчал, изучая карту и поджидая пулеметчиков. Когда они подоспели, он медленно заговорил:
— Судя по карте, село состоит из трех параллельных улиц, одним концом обращенных в сторону леса. Уличные порядки ближе к лесу пересекает овраг, по дну течет речка, есть мост. За селом овраг, черт бы его побрал, загибается в сторону леса…
Командиры сгрудились вокруг карты, заглядывая друг другу через плечо.
— Расположимся на этот раз так, — продолжал Григорий Иванович, — крайние улицы займем полками, среднюю оставим свободной, для гостей. Пулеметные эскадроны поставим не в центре, как всегда, а на окраинах улиц, в сторону леса. Крайние избы на всякий случай придется занять взводами прикрытия. Меня поставить у попа, для штаба подобрать в самом центре хороший кулацкий дом. Все!