— Пугает нас атаман один со своими казаками пойдет на Тамбов. Что ж, вольному воля, спасенному рай! Только я полагаю, что без нас ему не обойтись… Что скажете, командиры?
Бандиты молчали. Хозяйка внесла и поставила на стол огромный противень, полный жареных грибов. Торопясь и чавкая, бандиты принялись за еду.
Симонов с завистью поглядывал на Захарова тот уплетал грибы вовсю, в то время как взводному и кусок в горло не лез. Тут Муравьев стал что-то нашептывать на ухо Матюхину.
Симонову сделалось не по себе, да и мутить начинало от двух ложек жирных грибов, обильно заправленных сметаной. Он вышел из комнаты на крыльцо. Отвязал свою лошадь и накинул повод на переднюю луку седла. Лошадь все равно никуда не уйдет, а эта мера предосторожности давала ему, в случае чего, хоть и небольшую, но все же экономию во времени, которое сейчас, может быть, придется рассчитывать не на минуты, а на секунды…
Взводный заглянул в окно!. Захаров, сильно жестикулируя, говорил что-то, а бандиты весело хохотали. Когда Симонов вернулся в комнату, комиссар полка оживленно рассказывал:
— А в Кубани какие раки Вот в Маныче — другое дело, громаднейшие! Клешня что твой огурец, ей-богу! Одной такой клешней двое закусят штоф вина и сыты будут…
Муравьев снова что-то нашептывал Матюхину на ухо. Симонову это надоело. Он обратился к Захарову:
— Время, господин есаул!
Комиссар достал часы. Это были старинные серебряные часы с тремя крышками и ключиком; их подарил ему еще отец, когда он тринадцатилетним мальчишкой ушел плотничать с артелью и принес домой свой первый заработок. Щелкнув крышкой часов, Захаров встал:
— Дело говорит хорунжий, и так засиделись мы в гостях… Ну что же, господин полковник, готовы?
Матюхин тяжело поднялся и окинул взглядом своих соратников. Они тоже встали из-за стола и молча выжидали.
Наконец Матюхин медленно, но решительно заговорил:
— Ну что ж, на Тамбов так на Тамбов… Назвавшись груздем, полезай в кузов! Поглядим, как казаки умеют воевать! Муравьев, собирай полки!..
По дороге на Кобыленку Захаров без умолку болтал, а Матюхин, рядом с которым ехали котовцы, думал свою думу. Как-то он перебил комиссара и спросил:
— Ну ладно… А Котовский?
Комиссар не смутился:
— Сейчас его в Медном окружил наш кубанский полк, он и носа высунуть не смеет…
— Н-нет, — возразил Матюхин, — плохо вы знаете Котовского!
— А что Котовский Пуще всего, если хотите знать, он вас боится!
Бандит осклабился:
— Ну-у? Право!
— А как же, — вдохновенно врал Захаров, — мы завчёра разъезд Котовского сцапали. Ну, сперва они, конечно, запирались, а потом мы их допросили как полагается, угольком пятки подогрели… Заговорили!
Матюхин сочувственно хмыкнул.
— Показали так, — продолжал комиссар. — Котовского, мол, недавно в Тамбов вызывали и предупредили пока сюда Матюхина на веревке не приведешь, мы тебя обратно на Украину не отпустим!
— Ну, а он что — заинтересовался бандитский атаман.
— Что Щелкнул шпорами, повернулся налево кругом да вышел… А сам, орлы его рассказали, пуще смерти Матюхина боится. Он, говорят, всех бил, а его никто!
— Это точно, — самодовольно подтвердил Матюхин, — никто меня не бивал и не побьет!
«Ишь, как складно брешет, — подумал Симонов про комиссара, — вот что значит язык хорошо подвешен!»
Когда колонна бандитов подошла к мельницам у Кобыленки, Матюхин обернулся, встал на стремена и поднял руку. Скомандовал:
— Сто-ой… Слезай!
У котовцев екнуло сердце что он еще придумал.
— Вот как, казаки, — обратился Матюхин к Захарову, — скачите к себе в штаб и приведите сюда вашего атамана да Павла Тимофеевича — пусть встретят! Меня не такие господа хлебом-солью встречали…
— Это можно, — охотно согласился комиссар, — только я при вас останусь, тут где-то наша застава стоит, как бы чего не получилось. А хорунжий сейчас смотается… Симонов!
— Слушаю, господин есаул!
Когда взводный отъехал несколько шагов, Матюхин крикнул ему вдогонку:
— Ты передай так пусть выезжают вдвоем, безо всякой охраны!
— Слушаю, господин полковник, — отозвался Симонов…
Пока он наспех сообщал Котовскому обо всем, что произошло с ним и Захаровым за время их отсутствия, комбриг оделся и привел себя в порядок. Леньку почему-то пробирал озноб — то ли от нервного напряжения, то ли простыл на полу. Когда он громко лязгнул зубами, Котовский с любопытством глянул на него.
— Что, икру мечешь Ектова давай сюда, сразу согреешься! Быстро!