Вспомнил об этом Ленька потому, что в комнату на совещание набралось девятнадцать бандитов. Девятнадцать — против девяти, причем девятый — Ектов с пустым пистолетом и бутафорской шашкой. Намечать теперь пришлось уже не одну, а две мишени. Но ведь эти мишени — живые! А что, если первая мишень будет убита, а вторая тут же, в свою очередь, откроет стрельбу Черт знает что!
Поэтому Ленька не удержался и спросил, щеголяя казачьими словечками:
— Господин атаман, пошуметь разве сотников наших, что-то они задерживаются?
Григорий Иванович, конечно, понял, что его порученец пытается уравновесить соотношение сил, но ответил уверенно:
— Не надо, хватит старшин, и так в комнате тесно и душно, да еще накурим…
Но про себя подумал о Матюхине «Плутуешь, бандюга проклятый! Говорили о десяти человеках, а ты целый взвод привел».
Фролов — Котовский на предложение своего порученца ответил официально, по-командирски. А глаза его в это время смеялись. И мнительный Ленька прочел в этих глазах «Что, струсил, парень»?
Котовцы внимательно рассматривали бандитов.
Григорий Иванович назвал по очереди своих «представитель ЦК эсеров», «представитель Махию», «казачьи старшины» — фамилия, должность и воинское звание, ну, и Ектов… Никаких комиссаров, само собою разумеется, не оказалось. Матюхин ответил такой же вежливостью, представил своих…
Командиры его, за исключением начальника штаба Муравьева, были вое как на подбор — рослые, широкоплечие, с печатью той бессмысленной и тупой жестокости в выражении лица, которая характерна для уголовников. Напротив, бандитские «политработники» оказались невелики ростом, щуплыми, с нездоровыми, испитыми лицами.
Особенно отталкивающей была внешность самого Матюхина. Маленькие, широко расставленные, черные как уголь глаза, преисполненные непримиримой звериной злобы, так и сверлили собеседника. Черная борода, густая и курчавая, как нельзя лучше ему шла ни дать ни взять разбойник из страшной сказки! Сложен он был уродливо, непропорционально — необыкновенно широкие плечи, узкие бедра и руки, свисавшие едва ли не до колен. Его соратники хвастали, будто он собственноручно выкручивал головы милиционерам и сельсоветчикам, когда те попадались ему в руки.
Одежда большей части командиров имела сходство с военной формой; «политработники» были в штатском. Один из них имел внешность совершенно неправдоподобную бородка клинышком, галстук бабочкой, пенсне на черном шнурке, заправленном за ухо; пиджак на нем был перетянут брезентовым поясом с пистолетной кобурой и портупеей, на которой болталась задом наперед кривая сабля.
Лицо этого бандита показалось Леньке знакомым. Тут Попов толкнул его локтем под бок и шепнул:
— Гляди, ни дать ни взять — Чехов, ей-богу!
Действительно, по странному и нелепому совпадению этот сельский интеллигенток с бородкой и в пенсне был как две капли воды похож на великого русского писателя…
Прежде чем занять места, котовцы демонстративно составили в угол шашки. Те, у кого-было несколько пистолетов, навесили на шашки и портупеи с кобурами. Однако бандиты не последовали, их примеру, остались при оружии. Кроме револьверов и сабель, все они, за исключением Матюхина, были вооружены винтовками или кавалерийскими карабинами. Так они и расселись, держа ружья между коленями.
Еще до того, как открылось «совещание», Муравьев расстелил на столе карту-трехверстку района Тамбова. Приглядевшись к ней, Фролов — Котовский с ужасом обнаружил, что на полях стоит трехугольный штамп разведывательного управления штаба Тамбовских войск. Гажалов тоже заметил эту деталь. Они переглянулись. Начальник особого отдела невольно покачал головой и сжал губы. Не утерпел, спросил Муравьева:
— Что, в бою у красных карты добыли?
Начальник штаба самодовольно усмехнулся:
— Зачем Нам верные люди из Тамбова переслали. Из-под самого носа у красного генерала стащили!
Котовский вспомнил свой разговор с Тухачевским в Инжавино. «Эх, Михаил Николаевич, — подумал он, — а вы еще хотели, чтобы я свою жизнь шифру доверил! Вон что у вас в штабе творится!»
Первым взял слово Ектов. Еще днем он умолял Григория Ивановича освободить его от этой чрезвычайно мучительной для него процедуры. Но избежать этого было невозможно.
Ектов говорил недолго. Он сообщил лишь, что на «совещании» в Звенигороде решено было объединить казачьих повстанцев с тамбовскими крестьянскими войсками для совместного похода на Москву. А в это время Махно ударит в тыл красным войскам, если их попытаются перебросить с Украины. Для этой цели, по прямому указанию Савинкова, который якобы участвовал в «звенигородском совещании», Ектов выезжал на Дон в сопровождении представителей ЦК эсеров и южной федерации анархистов. На Тамбовщину он прибыл с ними и авангардом казачьего ополчения во главе с атаманом Фроловым.