Ленин-то все больше о грустном писал, людскую нужду описывал. А если у него получалось слишком грустно написать, тогда они уходили подальше, где их никто не видит, перечитывали вслух и плакали оба. Надя доставала платок и глаза ему вытирала.
Ленин на самом деле очень чувствительный был, сильно за всех переживал. Только своих слез никому не показывал, чтоб никто не знал, что у него глаза на мокром месте. А если кто увидит его с красными глазами, пусть лучше думают, что он лишнего выпивает. А Надя считала: пусть что хотят думают, нам все равно, мы-то правду знаем.
Действительно, никто никогда не видел, что Ленин хоть слезинку проронил. Некоторые даже считали, что у него вместо сердца — камень. И даже спрашивали: «Ленин, у тебя хоть сердце-то есть?» А он только улыбался в ответ да головой качал, от недоумения…
А на самом деле сердце у Ленина — живое и громадное было. Всех оно приютило и обогрело — и нищих, и калек, и горем прибитых. Все в нем — и правные, и бесправные приют нашли. А кто не нашел у него приюта — уж извините, значит, на другую свадьбу попал… У Ленина на свадьбе — мослы с хрящами, а на другой — прыщи с клещами!
КАК БАБЫ ЛЕНИНА СПАСЛИ
Как-то раз за Лениным полиция увязалась. Вот-вот поймает, и деваться ему некуда. Шмыг тогда он в баню, в женское отделение… Ходит там среди баб, шайкой от полиции прикрывается. А бабам-то все равно, они на него никакого внимания не обращают, подумаешь, голый мужик ходит, пусть хоть и сам Ленин. И он почти спасся, да тут Новодворская его выдала, враг всех большевиков. Она тоже помыться пришла, считала, что чистота — залог здоровья. Узнала она его и давай трезвонить:
— Тут он, Ленин! Хватайте его, хлопцы!
Ну, все, хана, думает Ленин, повяжут сейчас как сявку, пропадай теперь революция. Некуда ему деваться, — гибель со всех сторон!
Спасибо бабам, которые мылись, они полицию никогда не жаловали, а особенно полицию нравов не любили. А уж Новодворскую так вообще терпеть не могли за склочность и лицемерие.
Увидели они такое дело, давай Ленина спасать. Враз закидали Новодворской мылом глаза, а Ленина одна шустрая бабенка взяла да между ног у себя спрятала. А Ленин-то большим ростом не очень отличался и почти весь там у нее славно спрятался, одна только бородка и усы наружу торчат, кучерявятся… Тут и полиция ворвалась, стала рыскать.
Рыщет, свищет в свистки, шайки переворачивает, улюлюкает… А баба-то, которая Ленина приютила, знай, только песни поет-распевает да Ленинову бородку и усы намыливает, вроде как сама моется… Все полиция проглядела, во все дырки и щели заглянула, а Ленина найти не смогла. Так ни с чем и ушла. А Новодворской за вранье еще и по шеям надавала и в глаза наплевала.
Так Ленин и спасся. А то бы кто тогда революцию совершил? Все бабам спасибо. Без них каши не сваришь.
ПОМИДОРЫ
Однажды Ленин в Финляндии застрял. Надо домой, в Россию ехать, революцию делать, а денег нет, весь поиздержался в дороге. Обратился он тогда к финским рабочим:
— Товарищи, надо в Россию ехать, революцию делать, а денег нет, весь поистратился. Помогите, кто чем может! А не то гибель всему прогрессивному человечеству.
А рабочие и рады бы помочь, да нечем, сами последние ремни без соли доедают. Они, чухонцы, тогда бедно жили, в беспросветной нужде сидели. А Ленин не отступает, напирает на них, бьет на пролетарскую сознательность.
Решили они тогда посылкой его отправить, так дешевле. Наскребли кое-как денег на посылку, затолкали его в фанерный ящик — Ленин-то не особенно крупный был — и помидорами обложили, чтоб на таможне не дознались. А помидоры у них и тогда уже хорошо росли, и бананы тоже. Так и отправили Ленина.
Едет Ленин в Россию, от нечего делать с помидорами играет. Хорошо ему в посылке и главное — не накладно. Проскочил он таможню, приехал в Петербург, на почтамт.
Пришел за посылкой товарищ в кепке, весь из себя серьезный, на носу пенсне. Подхватил посылку, а она — тяжелая, как мешок с картошкой! Обрадовался он: ага, подкинули финские товарищи добра на халяву, сервелата, наверное, и других харчей. Теперь будем сыты, а значит, голодными не останемся. И помчался домой, что есть духу…
Прибежал, а дома таких, как он — много, все тоже в кепках, в пенсне, ну, рабочие, одним словом. Уже за столом сидят, салфетки разложили, в руках ножи с вилками, ждут. Ну, думают, наедимся сейчас от пуза, а товарищам чухонцам — большое спасибо!
Открыли они посылку, а оттуда Ленин как выскочит! Весь в помидорах, едва его узнали. Увидел он застолье, ножи и вилки в руках у рабочих и давай на них кричать:
— Вы что, черти, совсем страх потеряли, меня съесть решили?! Нет бы о чем умном подумать, как революцию сделать, а они мечтают только о том, как брюхо набить.
Стушевались маленько рабочие. Действительно, без Ленина слегка расслабились, одна только думка в голове: как бы выпить и закусить. Но Ленин быстро порядок навел. Наставил их на путь истинный.
Вытащил из-за пазухи газетки «Искра» и давай им мозги прочищать. Быстро прочистил. А самым надежным рабочим по газетке дал.
Те побежали, подложили их куда надо, а все больше под углы зданий, где нехорошие люди сидят, с жиру бесятся, подложили и подожгли, чтоб из искры возгорелось пламя. А как возгорелось пламя, начался большой пожар… Загудел океан народного гнева — и сразу революция произошла. И наступила хорошая жизнь для хороших людей. А хороших людей немало было. А плохих почти не осталось.
А Ленин после путешествия в посылке сильно к помидорам привязался. Полюбил их, как яйца. Хоть в салате со сметаной, хоть по-простому, в соленом виде. Он и с Надей из-за этого подружился. Она тоже к помидорам неравнодушна была. Как увидит их, так аж трясется вся.
Они дома теплицу развели. Надя в земле любила покопаться, не чуралась ее, не боялась руки замарать. Так у них такие хорошие помидоры вырастали, ни у кого таких не было. Хоть на выставку вези. Ленин на них наглядеться не мог.
Придут они вечером из теплицы, принесут корзинку с помидорами, Ленин радуется. И Надя тоже. Ох, и хорошие помидоры уродились, знатные! Сядут они на пол, и давай помидорами играть, катать их друг к другу, Ленин — к Наде, Надя — к Ленину, кто кому ловчее гол закатит. Любимая игра у них стала «помидоры». Кому шахматы подавай, кому домино, а им лишь бы в «помидоры» поиграть.
Как наиграются вволю, так ужинать сядут. Опять же с помидорами. А всю сахарную мякоть Ленин Наде отдавал, он добрый был. Но и ему тоже оставалось. Он с помидор гладкий стал, а лицо красное, как из бани.
С тех пор Ленина и прозвали Синьор-Помидор. Как поедет он утром на работу на броневике, — он только на нем ездил, а то вдруг еще кто из нехороших людей остался, — так обязательно скажет Наде на прощание:
— Ты только, дорогая, веди себя пристойно.
— Ага, — скажет Надя загадочно. Она вообще очень загадочная была. Никто из знакомых ее разгадать не мог, только Ленин один.
Поцелует ее Ленин в щеку и поедет спокойно на работу, потом в ресторан, обедать. А рабочие как увидят броневик с Лениным, так сразу дорогу уступают, они его сильно уважали, и скажут:
— Во-во, глядите, опять Синьор-Помидор на работу поехал! Теперь дело пойдет, совсем хорошо заживем! — очень они довольны, что Ленин с ними заодно, с рабочими.