Здание Главного штаба очень украсило площадь.
Теперь великолепие Дворцовой нарушал только восточный уголок площади.
Когда-то здесь стоял домик замечательного русского механика-самоучки Андрея Нартова. Первого токаря российского! В Эрмитаже, что находится рядом, среди множества картин и скульптур вы можете набрести и на… токарный станок. На первый взгляд удивительно: как это он попал сюда, в мир произведений искусств? А удивляться-то и не надо. Станок этот — сам большое искусство!
Страна наша издавна славилась мастеровыми людьми. Были среди них и отменные токари. Любил побаловаться этим ремеслом и царь Петр I. Однажды, заглянув в Москве в токарню, приметил он там молодого токаря. Дело в его руках спорилось. Полюбовался царь мастерством 15-летнего умельца и уехал. В другой приезд забрал с собой, в свою царскую токарню. Рядом на станках вытачивали они замысловатые фигурки.
Станки, разумеется, были не те, что сейчас. Токарю приходилось вращать станок ногою, резец держать руками. Чуть дрогнула рука — вся работа пропала. Однажды Нартов и признался царю:
— Хочу к станку держатель для резца приделать. Да вот еще бы сделать его самоходным!..
Удивился царь. Много разных станков повидал он за границей, а о таком и не слыхивал.
— Сумеешь ли? — усомнился.
— Попробую…
Промелькнул месяц-другой, и расстелил Нартов перед царем чертежи. До позднего вечера засиделся тогда над ними Петр I, а утром повелел Оружейному двору: «Сие делать все немедля».
Сделали. И неузнаваем стал токарный станок! Царь понимал, что, по сути дела, Андрей Нартов совершил целую техническую революцию: высвободил руки мастера. Не мог царь налюбоваться на приспособления нартовские, повелел изготовить два новых станка с самоходными резцедержателями и отправил с ними Нартова за границу.
Первый станок предназначался прусскому королю и так его поразил, что Фридрих-Вильгельм оставил Нартова у себя. До тех пор держал, пока русский самоучка его самого не обучил токарному ремеслу на своем же станке.
Далее путь лежал в Париж — в Академию наук.
Французы даже растерялись: «Что хочет сказать этим подарком член нашей Парижской Академии наук царь Петр?» Обступили академики станок со всех сторон. Нартов камзол скинул, приступил к работе…
В Санкт-Петербург Андрей вернулся с аттестатом, подписанным академиком Биньоном. «Множество французских академиков были буквально ошеломлены искусством Андрея Нартова», — писал президент Парижской Академии наук. А станок тот нартовский и по сей день стоит в столице Франции, в Музее национального хранилища искусств и ремесел.
Много еще полезного сделал для своей страны Андрей Нартов. К примеру, предложил сверловку орудийных стволов, сконструировал скорострельную батарею, придумал прессы для чеканки монет, спроектировал ворота кронштадтского дока.
А жил он здесь, на краю Адмиралтейского луга. Когда луг стал площадью, домик его сломали. В 1848 году на его месте архитектор Александр Брюллов возвел здание штаба Гвардейского корпуса — не столь пышное, как соседние, но площадь украсившее.
Чуть раньше, в 1832 году, в центре площади встала Александровская колонна — памятник победы над войсками Наполеона.
Создать ее было поручено Огюсту Монферрану. Не раз, не два исходил площадь из конца в конец архитектор. Что и говорить: огромна площадь! Поставь на ней небольшой монумент, так он и незаметен будет, затеряется. Просторы площади требовали памятника крупного, величественного. Да и в повелении царя было сказано: памятник должен представлять собой гранитный обелиск высотою более ста футов.
Конечно, можно было сложить высокую колонну из пустотелых круглых блоков. Такую, как колонна Траяна в Риме или Вандомская колонна в Париже. Может быть, Монферран и остановился бы на таком решении, но уже стояли первые колонны Исаакиевского собора…
В карьеры Пютерлакских каменоломен, что на Карельском перешейке, молодому 20-летнему технику-самоучке Василию Яковлеву последовал приказ: отколоть гранитную глыбу весом более двухсот тысяч пудов, длиной метров под тридцать да толщиною около семи метров.
Начались работы и в Петербурге. В центре площади выкопали квадратную яму. Заухала, сотрясая площадь, 50-пудовая «баба», загоняя под основание будущей колонны 1250 сосновых свай.
Пока сваи били да яму копали, Василий Яковлев на острове Летсарме отколол «камушек» в 25 тысяч пудов — под пьедестал колонны.
Откололи и для памятника глыбу. Велика она откололась — в 230 тысяч пудов весом! Когда стали ее грузить на судно, деревянные опоры помоста не выдержали, затрещали. Еще бы немного — и нырнула колонна на дно морское. Да бросились на выручку рабочие, бросился Василий Яковлев. Новыми опорами удержали колонну. В недалекую Фридрихсгамскую крепость гонца послали: звать солдат на подмогу, на выручку. Те словно на крыльях прилетели. В июльскую жару 36 верст за 4 часа преодолели! И спасли колонну. Уложили строптивую на судно. Три парохода потащили ее в столицу.