Со временем его подняли на облицованный белым мрамором пьедестал и он получил имя: «Танк-победитель».
Сейчас в Ленинграде много памятников героям минувших сражений. Танк был первым среди них.
На площадке возле него играют дети. Кто постарше, тот иногда даже забирается на пьедестал, гладит ладонями суровую броню, побывавшую в огне многих битв. Танк на ребят не обижается. Даже рад встрече с ними. Он ведь и сражался за то, чтобы сегодняшние мальчишки и девчонки жили весело, радостно и счастливо.
Скачите, бронзовые кони!
В тот день литейный мастер Василий Екимов учеников своих отпустил раньше обычного. Оставшись один, молча сидел на табуретке, раздумывая и словно беседуя с самим собой. Новый ученик — это ведь камень необработанный!.. С чем к нему подходить, с долотом или с рашпилем? Да и будет ли толк-то? Каждый камень, он ведь загадка. Из одного и ладная статуя получиться может, а другой пойдет крошиться — и весь тут сказ!
С тех пор как назначили Василия Екимова заведовать литейной мастерской Академии художеств, учеников у него разных перебывало предостаточно. Но этот новенький им не чета!.. Перво-наперво, тех всех начальство присылало, этот — сам пришел: интересуюсь, мол, литейным делом. Во-вторых, кто в «литейку» учиться шел? Такие же, как он сам, Василий Екимов, мастеровые из крепостных. А тут — барон! Генеральский сын! Петр Карлович Клодт фон Юргенсбург!
Кое-что о нем Василий Екимов слышал. Да только кое-что… Родом петербуржец. Тут и артиллерийское училище окончил. Отставной офицер конной артиллерии. В отставку по собственной воле вышел. И сразу сюда, в рисовальные классы Академии художеств, зачастил. Еще что? Да, самое-то главное: лепкой увлекается барон Клодт. Фигурки лошадей лепит.
За думами Василий Екимов и не заметил, как запер свою «литейку» и к дому пошел. Васильевский остров тут же его садами окружил, из-за палисадов душистой сиренью пахнул. Сирень — это хорошо! Жаль, цветет недолго. Недельки три покрасуется, а там, глядишь, облетят лепесточки. Вот, поди, и барон так: жару из печи глотнет, дымку едкого дыхнет — и поминай как звали!
Только и месяца не прошло, как убедился Василий Екимов в обратном. В «литейку» барон — бегом, из «литейки» вечером поздним — шажком неторопливым, с неохотою. Судя по всему, понравилось ему нелегкое литейное дело. Рук своих не жалеет, вопросами до самой сути докапывается.
Постепенно и забылось как-то, что ученик-то — барон. Не раз в сердцах и кричал на него старый литейщик, а то и ругал крепко. В ответ только: «Извините. Понял».
Быстро время летит. И не заметил старик, как из ученика тоже мастер вырос. Укротитель коней. С конями ведь как? Отловят жеребенка в табуне — так он еще не конь, а дикий ветер. Попробуй-ка научить его под седлом ходить, узду носить, человека слушаться!.. И у Клодта так. Попробуй-ка из куска глины коня создать! Да потом еще в металл отлить! Труд немалый.
А в городе уже заговорили о Петре Карловиче Клодте. Юнкером-то он лепил для души, для сердца, а в отставку вышел — в «стесненные обстоятельства» попал. Пришлось вылепленных лошадок в продажу пускать. Ну, понятно, покупатели у него свои — круга знатного. В одной гостиной лошадка стоит, в другой… Глядишь, и третьему приглянулась, тоже отлить просит.
На Неве тогда, между Адмиралтейством и Зимним дворцом, задумали соорудить пристань. Проект ее сам Карл Иванович Росси, знатный архитектор, разрабатывал. Он-то и заказал Клодту изваять две группы «Укротители коней» — для украшения пристани.
С радостью взялся за дело Клодт. В натуральную величину решил коней создать. Потом их в бронзу отлить. Да так уж на свете ведется: частенько рядом с радостью беда ходит. Рассчитывал он, что поможет ему старый учитель в задуманном, да в 1837 году умер знаменитый литейщик Василий Екимов. Много он памятников отлил: Минину и Пожарскому для Красной площади Москвы, Суворову — «Марсу Российскому», Кутузову и Барклаю-де-Толли, что встали у Казанского собора, а вот клодтовских коней отлить не успел… У Клодта уже и большая гипсовая модель готова была, можно бы и отливку начинать, да не стало Екимова…