Наиболее общительным в зверинце был медведь Мишук. Смешно косолапя, семенил он за Петром Карловичем, не отставая ни на шаг, охотно играл с ребятами и был неравнодушен к сладостям. Чуть увидит у кого-нибудь в руках коврижку — сразу на задние лапы встает и давай танцевать! Особенно любили его танцы помогавшие скульптору в отливке рабочие. Однажды они Мишука даже водочкой угостили. Принял он чарочку, закусил кашей-размазней — и ну реветь, кувыркаться через голову, танцевать! Вскоре, правда, устал, грохнулся на землю и уснул.
И если Воля был упрямым домоседом, то Мишука всегда тянуло куда-то в неведомое. Сколько раз он убегал из мастерской! В книге «Памятные встречи» М. В. Ямщикова, печатавшаяся под псевдонимом Ал. Алтаев, рассказывает о том, как однажды, нагулявшись по мастерской, Мишук залез за ящики, стоявшие у стены в углу, и притаился. Дождался часа, когда все ушли, когда верный помощник Петра Карловича Арсений запер снаружи дверь на замок. Тогда Мишук вылез из засады, забрался на стол, открыл широкую форточку и вылез на улицу. Ночь была звездная, а Нева искрилась серебром. На снегу реки чернели вехи — крошечные досочки мостков. В синем свете морозной ночи черной глыбой на просторе Невы выделялся Мишук. В это время по мосткам шел, возвращаясь с работы, один, из маляров, живших недалеко от Академии. Он издалека принял медведя за собаку и ласково к себе поманил. Но когда мишка поднялся на задние лапы и доверчиво пошел за парнем, тот ясно разглядел медведя… Дрожа всем телом, он рванулся и пустился бежать от страшного зверя. А мишка, думая, что маляр с ним играет, весело побежал сзади… Маляр стремглав влетел в квартиру артели; бледный, дрожащий, с выпученными глазами, бросился он на лавку и закричал, задыхаясь: «Ребята… за мной… медведь…» Вслед за ним мохнатым комом ввалился мишка, весь в снегу, с веселым радостным ревом… Маляры, часто работавшие в Академии, хорошо знали клодтовский зверинец и, увидев Топтыгина, расхохотались: «Да ведь это же клодтовский Михайло Иваныч!»
Наутро его вернули в зверинец. Пробовал Мишук совершить и второй побег через форточку, но на этот раз застрял, и пришлось его вынимать из окна, сломав рамы.
Пришлось посадить Мишука на цепь.
Зато натурщиком он был великолепным! Петр Карлович решил изобразить его героем басни «Медведь у пчел», и стоило только приказать, Мишук мигом забирался на дерево и сидел там не шевелясь.
Не меньше хлопот было и с Макаркой — так назвали пронырливую, юркую и безмерно любопытную макаку. Все ему было интересно. То раскидает по комнате карандаши, то развернет, растеребит тряпки, которыми обычно укутывают только что вылепленную скульптуру, то запустит яблоком в волка, то вцепится петуху в хвост! Понадобилось и для Макарки заказывать ошейник с цепью.
Но грозою домашнего зверинца был все-таки не волк, не медведь, не Макарка, а, как это ни странно, журавль Журя. Расхаживает он на своих длиннущих ногах по двору и все норовит кого-нибудь длинным клювом тюкнуть. И Воле от него доставалось, и Мишуку, но чаще всего огненно-красному красавцу петуху. Тот и сам был весьма задирист, но, лишь издали приметив Журю, мгновенно давал такого стрекача, что и не догонишь! Журя позировал скульптору для рельефов к басне «Волк и Журавль», а петух — сразу для двух басен: «Петух и жемчужное зерно» и «Кукушка и Петух».
Журя был еще и героем барельефа к басне «Лягушки, просящие царя». Лягушек в своем зверинце Петр Карлович не держал. Когда надо, их приносили мальчишки целыми корзинками. Только попроси — сразу набегут, лишь бы разрешили посмотреть зверей!
Для басен «Вороненок» и «Ворона и Лисица» требовались, разумеется, вороны. Их было вокруг предостаточно, а одного вороненка поймали скульптору плотники. Вот он в зверинце не прижился: так надоедливо кричал, что, едва вылепив его из глины, Петр Карлович поспешил избавиться от шумного вороненка.
«Приходящим» был и козел. Его приводила скульптору некая старушка, жившая поблизости. Было ей самой, видимо, лестно увидеть своего любимого козлика отлитым в бронзе. Козлик же, который «жил-был у бабушки», имел на этот счет свое мнение. Подходя к воротам клодтовского зверинца, он гневно тряс бородой и упирался всеми копытами, чтобы только не заходить во двор. Да его и можно понять: ведь волком пахнет, медведем! Все же, несмотря на упорное сопротивление, стал он бронзовым героем крыловского «Квартета».
Не держал Петр Карлович в своем зверинце и свиней. Их вокруг было предостаточно. И дубов тоже. Так что и барельеф к басне «Свинья под Дубом» был создан с натуры. Вола же скульптор лепил на своей даче Халола в Финляндии.