По Невскому проспекту спешили наперегонки конные экипажи, пролетки и набиравшие силу первые «авто». Несмотря на пасмурную погоду, по проспекту спешила, колыхалась, мельтешила толпа. Нырни в нее — и затеряешься. Однако приезд из Самары молодого юриста Ульянова, находящегося под негласным надзором полиции, был отмечен донесением петербургского охранного отделения: «ФАМИЛИЯ — Ульянов, ИМЯ — Владимир, ОТЧЕСТВО — Ильич, ЗВАНИЕ — сын действительного статского советника. Прибыл 31 августа 1893 года в С.-Петербург и поселился в д[оме] № 58 по Сергиевской улице, 4-го участка Литейной части».
Сергиевская — это нынешняя улица Чайковского. Здесь на доме № 58 в 1963 году была установлена мемориальная доска. Надпись на ней гласит: «В этом доме с 31 августа до начала октября 1893 года жил Владимир Ильич Ленин. С этого времени началась его деятельность по созданию революционной марксистской партии в России».
Видимо, квартира на Сергиевской не очень понравилась молодому Владимиру Ильичу. Кругом богатые особняки, кареты, усатые городовые!.. Поэтому вскоре и переехал он на более тихую, неприметную Ямскую улицу (ныне улица Достоевского). «Комнату, — пишет он матери, — я себе нашел наконец-таки хорошую, как кажется: других жильцов нет, семья небольшая у хозяйки, и дверь из моей комнаты в их залу заклеена, так что слышно глухо. Комната чистая и светлая. Ход хороший. Так как при этом очень недалеко от центра (например, всего 15 минут ходьбы до библиотеки), то я совершенно доволен».
Прочитайте повнимательнее это письмо еще раз. И увидите: писал его революционер-подпольщик. Какую он себе комнату выбрал? А вот какую: «других жильцов нет», «дверь… заклеена», «слышно глухо», «ход хороший». И что весьма существенно для Владимира Ильича, «всего 15 минут ходьбы до библиотеки».
От книг молодой революционер ни на один день не отрывался. Пройдем по другим адресам, где в ту пору жил Владимир Ильич, — все они неподалеку от Публичной библиотеки. Большой Казачий переулок (ныне переулок Ильича), Таиров переулок (ныне переулок Бринько), Верейская улица, Гороховая (ныне улица Дзержинского). Отовсюду до библиотеки рукой подать.
Было в тот приезд у Владимира Ильича письмо — от нижегородских марксистов к петербургским. Очень хотелось молодому волжанину поскорее свести с ними знакомство, да та же конспирация подпольщика подсказывала: не торопись! Пусть недреманное око полиции поуспокоится, дремать начнет. Лишь через месяц после приезда навестил Владимир Ильич студента Петербургского университета Михаила Сильвина, вручил ему письмо.
«Вероятно, это было в октябре 1893 года… — вспоминал впоследствии М. А. Сильвин. — Владимир Ильич пришел ко мне не рано, часов около одиннадцати… В переданном им письме, которое я тут же просмотрел, нижегородцы предлагали отнестись к Владимиру Ильичу с полным доверием и упоминали об Александре Ильиче. Это было более чем достаточно, и я сейчас же понял, какого рода знакомства ищет мой посетитель».
Через некоторое время к помощнику поверенного Ульянову зашли домой С. И. Радченко и Г. Б. Красин. Вспоминал сам Красин: «Мы явились к Владимиру Ильичу с целью познакомиться и произвести попутно легкий теоретический экзамен ему по части твердости его в принципах марксизма». Владимира Ильича они застали «в скромной, но все же довольно просторной, на студенческий лад обставленной комнате. Перед нами предстал, как мне показалось тогда, относительно „пожилой“, но необычайно оживленный, веселый человек, глаза которого не смотрели, а буквально производили обстрел. Вместе с тем он был прост, товарищески радушен и настолько непринужден, что сразу же вселил к себе доверие и расположение». «Проэкзаменовать» же приезжего «оказалось делом довольно трудным, так как сами мы сразу же оказались в положении экзаменуемых».
Вскоре Владимир Ульянов вступает в марксистский кружок студентов-технологов. «За обнаженный лоб и большую эрудицию, — вспоминал другой участник этого кружка Г. М. Кржижановский, — Владимиру Ильичу пришлось поплатиться кличкой „Старик“, находившейся в самом резком контрасте с его юношеской подвижностью и бившей в нем ключом молодой энергией. Но те глубокие познания, которыми свободно оперировал этот молодой человек, тот особый такт и та критическая сноровка, с которыми он подходил к жизненным вопросам и к самым разнообразным людям, его необыкновенное умение поставить себя среди рабочих… все это прочно закрепило за ним придуманную нами кличку».