«Мы услышали гул голосов. Не зная, в чем дело, схватили винтовки и бросились в коридор. Но тревога была напрасной: это участники заседания восторженно приветствовали появившегося на трибуне Владимира Ильича Ленина».
Наконец наступила тишина и, обращаясь к залу, Ленин произнес:
— Товарищи! Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики, совершилась…
Поздним вечером в Смольном открылся II Всероссийский съезд Советов. В первом его заседании Ленин не участвовал. Он еще руководил продолжающимся восстанием.
Ночью в Смольный прибыл самокатчик. Требует Ленина.
Соратник Ильича по борьбе Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич вспоминал:
«…Владимир Ильич подходит:
— Что скажете, товарищ?
— Вы и есть Ленин? — смотря с любопытством на Ильича, говорит самокатчик. Глаза его радостно поблескивают. Он быстро отстегивает клапан у сумки, достает листок бумаги, бережно передает его Владимиру Ильичу, берет под козырек и кратко рапортует:
— Донесение!..
— Зимний дворец взят. Временное правительство арестовано. Отвезено в Петропавловку. Керенский бежал! — вслух быстро читает Владимир Ильич… И только дочитал, как раздалось „ура“, подхваченное красногвардейцами.
— Ура! — неслось повсюду».
Восстание победило.
Старой России пришел конец.
Новому государству трудящихся — начало.
В городе еще кое-где гремели выстрелы, когда в Смольном был принят первый закон Страны Советов: Декрет о мире.
Вечером 26 октября в Актовом зале Смольного открылось второе заседание съезда Советов.
Вышедшему к трибуне Ленину пришлось подождать, пока в зале стихнут овации.
Улучив момент, когда стало потише, он сказал коротко и просто:
— Теперь пора приступать к строительству социалистического порядка.
И, переждав новый взрыв аплодисментов, продолжил:
— Первым нашим делом должны быть практические шаги к осуществлению мира…
Вопрос о мире есть жгучий вопрос, больной вопрос современности. О нем много говорено, написано, и все вы, вероятно, не мало обсуждали его. Поэтому позвольте мне перейти к чтению декларации, которую должно будет издать избранное вами правительство.
Он читал спокойно, неторопливо, особенно подчеркнул слова декларации о том, что продолжать войну «правительство считает величайшим преступлением перед человечеством и торжественно заявляет свою решимость немедленно подписать условия мира».
На том историческом заседании съезда Советов присутствовали два иностранных журналиста — Джон Рид и Альберт Рис Вильямс. Позже они оба написали честные книги о нашей революции.
Вспоминая же выступление Ленина с докладом о мире, Альберт Рис Вильямс писал:
«Итак, свершилось. Принят первый декрет новой власти. Люди заулыбались, глаза их засияли, головы гордо поднялись. Это надо было видеть!
Рядом со мной поднялся высокий солдат и со слезами на глазах обнял рабочего, который тоже встал с места и яростно аплодировал. Маленький жилистый матрос бросил в воздух бескозырку… Выборгский красногвардеец с воспаленными от бессонницы глазами и осунувшимся небритым лицом огляделся вокруг, перекрестился и тихо сказал:
— Пусть будет конец войне…
В конце зала кто-то запел „Интернационал“, и все тут же подхватили».
…Первый декрет молодой республики. Ее первый закон. В грохоте пушек империалистической войны — о мире!
Революция и мир!
Они ровесники — наша революция и наша борьба за мир.
В ту же ночь с 26 на 27 октября съезд Советов принял и второй важнейший закон: Декрет о земле. Веками мечтал русский крестьянин о своем клочке земли, со Степаном Разиным еще, с Пугачевым поднимался на борьбу за землю, за волю, за лучшую долю.
В канун революции 30 тысяч помещичьих семей, а точнее, 150 тысяч человек владели семидесятью миллионами десятин земли. И столько же приходилось на долю пятидесяти миллионов крестьян. Сотни десятин у помещика — и ни клочка у крестьянина. Гнул пахарь спину на чужой земле. Что ни вырастит — все отдай! Самому оставалось только новой весны ждать, дотянуть бы до нее, не умереть бы с голоду…
И вот Ленин читает в Смольном слова декрета:
«Помещичья собственность на землю отменяется немедленно, без всякого выкупа.
Помещичьи имения, равно как все земли удельные, монастырские, церковные со всем их живым и мертвым инвентарем, усадебными постройками и всеми принадлежностями переходят в распоряжение волостных земельных комитетов и уездных Советов крестьянских депутатов».