Перевернул я обложку, стал читать фамилии авторов: Петр Алешкин… Владимир Еременко… И точно — он, — Игорь Тюленев! А он в комнату ко мне в общежитии чуть не каждый день заглядывал: чаю попить или так просто посидеть. Есть, что вспомнить…
С тех пор больше десяти лет минуло… Многих моих знакомых уже нет на свете, а те, которые живы, волей или неволей ушли, отдалились и потерялись для меня навсегда. Грустно.
За время перестройки, будь она неладна, я сам выпал из литературного процесса — совсем, наглухо, как из самой жизни не выпал? Не знаю… За литературой не следил, ничего не писал… Ну, мне это не сложно было сделать… Писательство меня никогда сильно не томило, не подпирало, писал я всегда — мало, а печатал — еще меньше. Так что, писать я перестал совершенно.
Книги, конечно же, читал, с пятого на десятое, не до этого было… Жизнь меня на дно пихала, а я все выкарабкивался, сопротивлялся, выплывал на поверхность. Короче — не давал себе утонуть, а это бы самое простое было. Газеты тоже иногда читал… Был немного в курсе и литературной жизни российской, знал, что Тюленев после Литинститута не потерялся, а наоборот, пошел в гору, стал известным поэтом.
Разобравшись что к чему и убедившись, что это та самая книга, которая мне нужна, купил я ее и домой побежал… Уж дома внимательно ее разгляжу, почитаю… А на ходу я с книгами не умею душевно беседовать, а в метро читать — так и не научился и, видимо, не научусь никогда.
Дома я немедленно отложил в сторону все свои дела, какие были, и жадно накинулся на книгу… Думал, буду не спеша читать, вдумчиво, нет, не выдержал, прочитал ее всю за вечер от корки до корки, прямо проглотил… Здорово! Понравилась мне книга. А на следующий день — еще раз перечитал.
И — призадумался… Это что ж получается? Все люди вокруг — как люди, несмотря ни на что — пишут, книги хорошие издают, а я один, как пень, сижу, ничем умным не занимаюсь, одним пустым времяпровождением. На Таити я, что ли, нахожусь? Так там хоть бананы сами в рот падают, а здесь — только шишки одни. То — в лоб, то — под глаз. Я зачем в Литинституте-то учился? Зачем моя мама на меня тянулась, каждый месяц мне свою пенсию переводила? Чтоб ее сын в Москве, пока знания получает, с голоду не помер. А я до сих пор ее ничем не порадовал, не отчитался, не издал ни одной книжки.
В общем, позавидовал я авторам сборника, по-хорошему, конечно. Так-то я — не завистливый. Подстегнула меня их книга здорово. «Действуй, Саня, сказал я себе твердо, — иначе завтра не наступит никогда».
А у меня было какое-то количество рассказов и рассказиков написано, самых простых: о доме, о природе, о реке. Вот, думаю, хорошо было бы мне попробовать их издать. И маме — подарить. Пусть бы порадовалась. А то она в жизни мало радовалась, а еще сын в Литинституте учился, а толку нет.
А сам ведь знаю, что книгу сейчас просто так не издашь, деньги нужны, за свой счет — пожалуйста. Все — как в Америке. А где деньги взять? Негде. Надо спонсора искать… а где его найти, спонсора? Не так то это просто. На дороге они — не валяются. Пьяные — валяются, а спонсоров не видать.
Ладно, стал я искать спонсора. Сильно мне хочется книжку издать. И еще, чувствую, время меня приперло к стенке, либо — сегодня, либо никогда. Нашел спонсора. Женщину. А у женщин всегда деньги легче выпросить, они, не смотря ни на что, с деньгами легче расстаются. А у мужиков — нет, мужики — жмоты, лучше все пропьют, но в долг — не дадут.
Ну, раз деньги нашлись, собрал я свои рассказы, какие есть, в кучку: на тоненькую книжечку получилось. И позвонил в издательство «Голос». Спросил: «Можно у вас книгу за свой счет издать?» «Можно» — ответили. Вроде ничего ответили, вполне доброжелательно.
Обрадовался я, сунул рассказы в портфель и побежал в издательство «Голос», на Пятницкую улицу… Бегу, запыхался, хочется мне побыстрее издать… Нашел дом, где оно находится — небольшой двухэтажный особнячок, видимо, раньше тут кто-то припеваючи жил, пока его комиссары, вон не попросили… И — внутрь заглянул… А внутри у них — уютно, даже по-домашнему как-то, располагает обстановка. На первом этаже — книжный магазинчик, маленький совсем, от издательства. Повертел я головой, хотел с ходу на второй этаж проскочить, думаю, там у них, скорее всего, все главные-то сидят, а из магазина женщина высунулась — и на меня:
— Вы куда?
Наверное, подумала, что я бандит. Нос-то у меня перебит и бровь рассечена.
Я смутился. Так, мол, и так, говорю, хочу книжку у вас за свой счет издать. Я, когда не пьяный — вежливый до невозможности, дальше некуда.
А она:
— У нас тут кого попало не издают! А то много тут всяких разных ходит…
Я испугался слегка. А ну, думаю, возьмут сейчас и не пустят? Говорю:
— Да я уже созвонился… Мне сказали: можно прийти.
Ладно, пропустили меня. Дунул я по лестнице наверх и сразу в главную комнату попал… Везде сотрудники издательства — редакторы: кто за компьютером сидит, кто с рукописью занимается, а кто по телефону разговаривает.
Я культурно поздоровался и стою по стойке смирно, жду, когда на меня внимание обратят. Кто меня не очень заметил, а кто и совсем не заметил, но ничего, я — не в обиде. А им когда замечать-то? Если всех замечать, кто пришел, так на работу времени не останется.
А тот, который по телефону разговаривал, кивнул мне, мол, подождите, сейчас я разговор закончу и с вами побеседую. А я его сразу узнал по фотографии — Петр Алешкин, один из авторов сборника «На троих». Глаза у него — внимательные, добрые… Ну, думаю, наверное, добрый человек, душевный. А я с добрыми людьми люблю общаться, а с недобрыми — нет, с ними я обычно лбом сталкиваюсь, чей крепче, проверяю.
Закончил Алешкин разговор — и ко мне: поздоровался за руку и напротив в кресло усадил. И ему все рассказал: кто я и что я. Что вот хотел бы книжку у них издать небольшим тиражом — для мамы. А то в Литинституте учился, а ни одной книжки до сих пор не издал. Считай, вся учеба — коту под хвост. А это — нехорошо. Я ведь учился-то в большей мере ее стараниями: она мне и деньги слала, и посылки. А в посылки молитвы прятала, чтоб не потерялись. И сердцем меня поддерживала издалека. Надо мне реабилитироваться перед ней в срочном порядке. И рукопись свою показал.
А рукопись-то у меня уж очень небольшая получилась, всего на сто машинописных страниц. Поглядел Алешкин на нее, подержал в руках, наверное, толстую ожидал увидеть — кирпич, вздохнул и говорит:
— Может, вам в другое издательство обратиться, почему вы именно к нам решили? Сейчас же издательств — много, вы в любом можете спокойно издаться.
Я дрогнул. «Ну, все, думаю, капут мне, не возьмут меня в „Голос“, наверное, они привыкли с солидными рукописями работать, и чтоб тираж был побольше. А у меня — ни того, ни другого. Издательская политика — штука хитрая…» В общем, вижу я, что мне еще не отказывают, но уже вежливо намекают.
Понял я, что дело — труба, но сам продолжаю упираться, даже настаиваю:
— Да — это так, сейчас где угодно издаться можно… Но я не хочу ни в каком другом, только в вашем хочу, в «Голосе»! — и как последний довод и аргумент книгу из портфеля достаю — «На троих».
— Вот, говорю, — книга вашего издательства, купил из-за названия, сильно оно мне понравилось. Одного из авторов я знаю лично.
— Кого же? — удивился Алешкин и в упор поглядел на меня. Один-то из авторов — он сам, остаются — двое, кого же из них я могу знать?
— А вот этого, — говорю, — и знаю! — и показываю на бородатого, на Тюленева.
— Та-а-а-к, — говорит Алешкин врастяжку, — А ну-ка, пойдемте… — и повел меня в другой кабинет, пo-соседству.