— Мне бы хотелось познакомиться с вашим отцом. Единственное, что я не до конца понимаю, — это причины столь прихотливого замысла. Уж не совершали ли вы ограбление за углом, для чего понадобилось отвлечь полицию?
— Это никогда не приходило мне в голову, — ответил молодой человек с ноткой сожаления в голосе. — Нет, полицейский не был сознательно принесен в жертву. Просто он угодил на костюмированную репетицию, и такой шуткой жалко было пожертвовать. Дело в том, что мой дядя — сэр Лукас Престон, член Королевской академии искусств.
— Вот оно что, — протянул Питер, — теперь я начинаю прозревать...
— Я работаю в современном стиле, — продолжал ОХаллорен. — Дядюшка неоднократно информировал меня, что я привержен этому стилю только потому, что просто не умею толком рисовать. Мысль заключалась в том, чтобы пригласить его завтра на ужин и угостить рассказом о таинственном «доме номер тринадцать» и непонятных звуках, сопровождающих его периодическое появление на улице. Задержав его болтовней до полуночи, я бы вызвался проводить его. На улице нас настигли бы крики. Мы бы вернулись, и тут...
— Дальше все ясно, как день, — прервал его Питер. — Пережив первый шок, он был бы вынужден признать, что ваше мастерство является триумфом академической точности.
— Надеюсь, — проговорил ОХаллорен, — что представление еще сможет состояться согласно плану. — Он с некоторой тревогой взглянул на Питера, который поспешил обнадежить его:
— Я питаю ту же надежду. Надеюсь также, что у вашего дядюшки окажется здоровое сердце. Позвольте мне тем временем подать условленный сигнал моему злополучному полисмену и снять тяжесть с его души. Ему угрожает отказ в продвижении по службе ввиду подозрения в пьянстве на посту.
— Боже правый! — вскричал ОХаллорен. — Только не это! Я вовсе не хочу, чтобы это произошло! Зовите его сюда!
Трудность состояла в том, как заставить полицейского Берта узнать при дневном свете то, что он узрел ночью, подглядывая в щелку. Ему мало о чем говорили разноцветные холсты в необычных ракурсах. Лишь когда композиция была выставлена в мастерской с занавешенными окнами и должным образом подсвечена, он нехотя признал, что видит ее не впервые.
— Замечательно, — выдавил он. — Совсем как на ярмарке. Вот бы показать все это сержанту!
— Так заманите его сюда завтра вечером, — предложил О’Халлорен. — Пусть выступит телохранителем моего дядюшки. Вы, — он обернулся к Питеру, — умеете влиять на полицейских. Вот и соблазните сержанта! Исполнение вами роли изголодавшегося и впавшего в тоску обитателя Блумсберри[98] было не менее убедительным, чем мое мастерство! Ну как, по рукам?
— Ох, не знаю, — отозвался Питер. — В этом костюме мне как-то не по себе. Кроме того, стоит ли потешаться над полицейским? Делайте с академиком все, что угодно, но когда речь заходит о стражах порядка, то — черт возьми! — я семейный человек, так должно же у меня родиться хоть какое-то чувство ответственности!
НЕБЛАГОВИДНАЯ ШУТКА ОДНОГО ШУТНИКА
(перевод Л. Серебряковой)
Ей сказали, что «Замбези» приходит в шесть утра. Со стесненным сердцем миссис Рустлэндер заказала номер в «Мэгнификл». Еще девять часов и она встретится со своим мужем. А затем — мучительный период ожидания. Он может длиться дни, недели, даже месяцы, и потом...
Портье придвинул к ней регистрационную книгу. Расписываясь, она машинально взглянула на предыдущую запись: «Лорд Питер Уимзи и его камердинер, Лондон, номер 24».
На мгновение сердце миссис Руслэндер остановилось. Не может быть! Неужели именно теперь Бог посылает ей шанс на спасение? Никогда в жизни она не ждала от него ничего особенного. Он всегда являл себя перед ней довольно строгим кредитором. Глупо возлагать надежду, пусть самую слабую, на эту подпись, подпись человека, которого она никогда прежде не видела.
Но пока она обедала в своем номере, его имя не выходило у нее из головы. Она сразу же отпустила служанку и долго разглядывала в зеркале свое осунувшееся лицо. Дважды она подходила к дверям и возвращалась обратно, называя себя глупой женщиной. На третий раз она быстро повернула ручку двери и, не оставляя себе времени на раздумье, торопливо вышла в коридор.
Жирная золотая стрела на углу указала ей дорогу к номеру 24. Было уже одиннадцать часов, и никого поблизости не было. Миссис Руслэндер резко постучала в дверь лорда Питера и отступила с тем чувством облегчения и страха, которое испытывает человек, слыша, как падает на дно почтового ящика письмо, доставившее ему немало мучительных сомнений. Всё! Как бы там ни было, она пошла на эту авантюру.