— Ну! Как продвигаются дела у нашего детектива? Вы нашли преступника, Уимзи?
— Еще нет, — беззаботно отозвался лорд Питер.
Сэр Септимус, глядя на Уимзи, словно в ожидании подсказки, кашлянул и заговорил:
— Все очень утомительно и чрезвычайно неприятно. Гм! Боюсь, что придется сообщить в полицию. И это на Рождество! Гм-гм! Весь праздник испортили! Смотреть не могу на все это! — он махнул рукой в сторону гирлянд остролиста, украшавших стены. Гм! Снимите и сожгите!
— Какая жалость! Мы так старались, — сказала Джойс.
— О, не надо, дядя! Оставьте! — сказал Генри Шейл. — Вы слишком беспокоитесь о жемчужинах. Они, конечно, найдутся!
— Позвать кого-нибудь из слуг? — предложил Уильям Норгейт.
— Нет! — перебил Комфри, — давайте все уберем сами! Это займет нас и отвлечет от неприятных мыслей.
— Правильно! — сказал сэр Септимус. — Начинайте немедленно! Видеть все это не могу!
Он свирепо схватил с камина большую ветку остролиста и, сломав, бросил ее в огонь.
— Правильно! — воскликнул Ричард Деннисон. — Пусть разгорится сильней! — он вскочил из-за стола и сдернул большую ветку омелы. — Скорее! Еще один поцелуй, пока не поздно![72]
— Снимать омелу до Нового года — к беде! — сказала мисс Томкинс.
— К черту беду! Снимаем все! С лестницы и в гостиной. Пусть кто-нибудь пойдет и все соберет.
— Разве гостиная не заперта? — спросил Освальд.
— Нет. Лорд Питер сказал, что жемчуга там нет. Не так ли, Уимзи?
— Совершенно верно. Его оттуда взяли. Я еще не могу сказать, каким образом, но уверен в этом. Ручаюсь, что жемчужин там нет.
— Ну что ж! — сказал Комфри. — В таком случае — пошли! Лавиния, вы и Деннисон будете убирать в передней части гостиной, а я — в торце. Посмотрим, кто быстрее справится!
— Но если придут полицейские, — напомнил Деннисон, — нужно оставить все, как было.
— К черту полицейских! — закричал сэр Септимус. — Зачем им остролист? Им не нужен остролист!
Освальд и Маргарита, весело смеясь, снимали ветки на лестнице. Общество разделилось. Уимзи тихо поднялся в гостиную, где разрушительная работа шла вовсю. Джордж побился об заклад, на десять шиллингов против шести пенсов, что закончит свою работу быстрее, чем они.
— Вы не должны помогать, — смеясь воскликнула Лавиния, увидев сэра Питера. — Это будет нечестно!
Уимзи ничего не ответил, но ждал, пока они не убрали все ветки, а затем последовал за ними вниз, в холл, где треща и рассыпая искры, жарко пылал в камине огонь, как в Ночь Гая Фокса[73].
Уимзи шепнул что-то на ухо сэру Септимусу, который, подойдя к Джорджу Комфри, коснулся его плеча.
— Лорд Питер хочет что-то сказать вам, мой мальчик!
Комфри вздрогнул и неохотно подошел к лорду Питеру. Выглядел он не очень хорошо.
— М-р Комфри, — сказал Уимзи, — полагаю, это принадлежит вам.
Лорд Питер протянул ему на ладони двадцать две тонких булавки с маленькими головками.
— Оригинально, — сказал Уимзи, — но что-нибудь менее оригинальное было бы эффективнее. Для него, сэр Септимус, был очень нежелательным ваш вопрос о жемчужинах. Он, конечно, надеялся, что потеря их будет обнаружена позднее, когда, кончив отгадывать слова, все начнут играть в прятки. Тогда жемчужины могли бы оказаться в любой части дома, вы не заперли бы двери гостиной, и он, следовательно, свободно мог бы их взять.
Совершенно очевидно, что он предвидел возможность завладеть жемчугом и поэтому взял булавки. То, что мисс Шейл сняла ожерелье во время пантомимы, предоставило ему такую возможность.
Он уже проводил здесь Рождество и прекрасно знал, что игра «Животное, растение или минерал?» будет обязательной частью рождественских развлечений. Ему нужно было взять ожерелье, и когда настал его черед выйти из передней части гостиной, он знал, что в его распоряжении окажется минут пять времени, пока мы все спорим, какое слово задумать. Он срезал жемчужины с нитки с помощью своих карманных ножниц, сжег нитку в огне и укрепил жемчужины тонкими булавками на ветке омелы, которая висела довольно высоко, но он легко мог достать до нее, став на стеклянную поверхность стола. Отпечатков на столе не останется и можно было не сомневаться в том, что никто не обратит внимания на дополнительные ягоды омелы. Я бы и сам не подумал об этом, если бы не нашел оброненной им булавки. Это подсказало мне, что жемчужины разъединены, ну а остальное было уже легко. Я снял жемчужины с омелы прошлой ночью, застежка была приколота среди листьев остролиста. Возьмите, вот они. Вероятно, Комфри был сегодня утром неприятно поражен. Я понял, кто взял жемчуг, когда он предложил, чтобы гости сами сняли украшения и вызвался идти в торцовую часть гостиной. Однако мне хотелось проверить свое предположение и посмотреть на его лицо, когда он подойдет к омеле и обнаружит, что жемчужин там нет.
73
Ночь Гая Фокса (вечер 5 ноября) — по традиции отмечают раскрытие «Порохового заговора» сожжением пугала и фейерверком.