— Стоп! Стыдитесь, вы угрожаете мне.
— Я не хотел угрожать вам, вы прервали меня. Я собирался задать вам еще один вопрос. Знаете ли вы, что в этот момент перед вами стоит единственный, тот единственный человек, кто понимает вас?
— Да, тут я вам верю.
— Ну, этим вы ответили и на мой первый вопрос… А теперь последний: вы играете сейчас комедию, или вы всерьез прогоняете от себя того единственного человека, который один в состоянии понять ваше искусство и ответить улыбкой на каждое движение вашей души? Того, кто один смеет отважиться напомнить вам о братстве необыкновенных душ? И кроме того: могли бы вы представить себе, что он живет где-то как ваш враг или совершенно чужой вам человек, он, кто через родство душ и равенство духа знает вас до самой последней вашей тайны и понимает вас?
Мартин даже испугался, когда Элизабет внезапно разразилась в этот момент коротким, но громким смехом. Он почувствовал на себе ее взгляд — взгляд, о котором мечтал уже многие месяцы, терзаясь сомнениями. Он протянул к ней руки, но она быстро увернулась от него и оттолкнула его обеими руками.
— Оставь, оставь! — зашептала она, задыхаясь. — Я боюсь тебя сегодня. Оставь меня, я приказываю тебе!
— Ты играешь со мной, Элизабет!
— Нет-нет. О Боже, нет! Но оставь меня сейчас одну! Я напишу тебе завтра, нет, сегодня…
И в тот же день она написала ему записку:
Завтра я уезжаю, и до понедельника меня ни для кого нет. В понедельник, во второй половине дня, я буду прогуливаться, если не помру, по набережной Люцерна перед отелем «Швейцерхоф».
Мартина обрадовало, что она выбрала Люцерн. Слова «если не помру» показались ему чисто женскими и смешными. Он решил отправиться туда уже на следующий день и тут же начал отбирать вещи из своего гардероба и откладывать некоторые книги, которые хотел взять с собой.
Пока он этим занимался, объявился Буркхард — он тотчас же вошел вслед за слугой.
— Добрый день, я пришел чуть позже, чем обещал.
Мартин приветствовал друга и сел вместе с ним к курительному столику.
— Ты хорошо выглядишь, — похвалил его Буркхард, — и уже собираешься в дорогу, как я погляжу. Один?
— Один. В Швейцарию.
— В Люцерн?
— Еще не знаю.
— Жаль, что тебя не было на моем вечере. Там была одна полубогиня, эта Элизабет. Она про тебя спрашивала.
— Она играла?
— Фантастически. Я каждый раз заново удивляюсь. Действительно, какая-то фантастика! В настоящий момент в Европе нет никого, кто мог бы заставить так петь рояль. И она была прекрасна! До этого я мало знал ее. Изысканно прекрасна!
— Ну да. Значит, она поймала тебя на крючок?
— И да и нет. Говорят, она холодна как лед. Но она играла один вальс, дикую и страстную мелодию. Если бы ты только слышал! Огонь и пламя, крик плоти, будто она голой танцевала в зале. Я действительно ее не понимаю. Как будто вся женская чувственность сосредоточилась в ее пальцах.
— И теперь ты краснеешь и следуешь за ней по пятам. К сожалению, ты чуть-чуть запоздал, мой дорогой. Как она мне сказала, сегодня она уедет и исчезнет, как ты знаешь, на месяцы.
— Per Вассо![10] Сегодня, ты говоришь?
— Сегодня. Это тебя огорчает?
— Пока еще нет. Я все же предприму попытку.
— Желаю удачи!
— Передать ей что-нибудь?
Мартин засмеялся.
— Как тебе будет угодно. Можешь ей сказать, я назвал тебе пароль: bis dat qui cito dat[11].
Буркхард поехал к Элизабет. В ее квартире царил предотъездный кавардак, однако его приняли.
— Вы уже уезжаете, милостивая госпожа? И никто ничего об этом не знает? И как раз в тот момент, когда я хотел…
— Господин Буркхард, вы хотите объясниться мне в любви или предложить ангажемент?
— И то и другое, и еще более того. Я действительно поражен, что вы приняли столь внезапное решение.
— Но я могу вернуться, если будет ради чего. Так что сначала, пожалуйста, объяснение в любви!
— Но я ведь еще совсем вас не знаю. На это требуется какое-то время! Я думал, что буду теперь часто видеть вас у себя.
— Вы очаровательны. И это называется теперь донжуан! Но я не настолько жестока. В понедельник после обеда я готова побеседовать с вами часок в Люцерне на террасе отеля «Швейцерхоф». До свидания?
— До свидания.
Четверть часа спустя Буркхард снова появился у друга.
— Чудеса, да и только, эта женщина просто сумасшедшая. Спрашивает меня после первых же слов, готов ли я сделать ей признание в любви. Причем очень так деловито. Я даже растерялся на секунду, а она уже прощается со мной и назначает мне рандеву в Люцерне!
11
Из Публилия Сира — римского поэта I в. до н. э.; сохранились лишь его «Сентенции» — изречения, содержащие простые жизненные истины; в русском переводе данное изречение существует как пословица «Кто скоро помог, тот дважды помог».