Каждый день, сгорая от желания, Брэдли в бинокль разглядывал его на пляже. Безумие продолжалось две недели. На третью Рикардо уехал, а Брэдли — не в силах вынести опустевший для него город — подал рапорт.
Его перевели в Рим. Брэдли нечего было оставлять в Римини. После офицерской попойки он собрал чемодан и в одиночестве сел на поезд.
С Франческой он не попрощался.
Прошло два года. В столице Брэдли поселился на виа Клаудиа, рядом с Колизеем, и, дожидаясь отставки, вёл привычную жизнь. Перемена места совершенно его излечила, он обрёл прежнюю уверенность, захватившая его страсть стала забываться. Он опять коротал ночи за покером и пил не больше обычного. Квартиру ему сняли небольшую, душную, и вечерами он любил прогуляться по набережной, сдвинув набок пилотку, приветствовал американские патрули. Как-то он зашёл в полутёмный подвальчик — в послевоенном городе это была единственная лавка, где продавали «гаванны». Ими торговал солдат-кубинец, улыбчивый, всегда готовый к разговору, и Брэдли нравилось задерживаться у прилавка.
— Арчибальд?
Франческа выбирала платье. Да, она уже полгода в Риме, переехала сразу после замужества. «Ты же меня бросил… — блеснули в темноте глаза. — Что мне оставалось?»
Взяв такси, Брэдли повёз её на квартиру.
Они стали встречаться, всё пошло, как в Римини. Франческа приезжала днём, когда делала покупки, а он отпрашивался со службы. Про мужа она не рассказывала, и Брэдли был ей благодарен.
— Ты молчаливый, — говорила Франческа. — Не то, что наши…
— Зато у вас горячие женщины.
— Под солнцем женщины цветут, а мужчины высыхают… Ты меня больше не бросишь?
От смущения Брэдли обнимал её крепче:
— Ты мне как дочь…
— Хороша дочь…
И опять летели недели привычного, сытого удовольствия. «А почему ты не спросишь о нём?» — не удержалась раз Франческа. Ей захотелось похвастаться, оправдаться за дырявое корыто матери, убожество отца, за ораву грязных сорванцов, которые были теперь далеко. Но видя, как Брэдли скривился, прикрыла ладонью рот.
И всё же осталась довольна: ревнует — значит любит. Но Брэдли не ревновал. Просто он вспомнил, как после развода бывшая супруга выскочила замуж за его приятеля.
«И эта предаст…» — устав от ласк, проваливался он в сон.
А однажды Франческа пришла из фотоателье. Из сумочки торчали карточки семейных обедов, и Брэдли решил, что это неспроста. «Готова выпячивать замужество даже перед любовником…» — брезгливо подумал он. Но решил быть снисходительным. А взяв фото — остолбенел. Рядом с Франческой сидел Рикардо. Он почти не повзрослел — всё тот же застенчивый взгляд, гладкая, нежная кожа.
— Правда, миленький? — заглянула через плечо Франческа.
Брэдли промолчал.
— Но — мальчик.
Она подставила шею для поцелуя.
А Брэдли готов был её убить.
— Так это он и есть… — приблизив карточку, произнёс он с нарочитой медлительностью. — И как его зовут?
— Рикардо.
— Красивое имя…
С этого дня кошмар возобновился. Брэдли жил, как в лихорадке, строя ночами планы, один безумнее другого. Но страсть делает расчётливым. С животной изворотливостью он добился, чтобы Франческа представила его мужу.
— Зачем тебе? — удивилась она.
— Ради безопасности, — с показной заботливостью пояснил он. — Сможем видеться открыто…
Теперь они часто обсуждали Рикардо. И это доставляло Брэдли тайное удовольствие.