Всеобщая оглушительная тишина. Такой тихой Москва никогда еще не была…
Утром 16 октября Сталин на своем бронированном ЗИСе проехал по улицам опустевшей Москвы и увидел, как изменилась она. Нахмурившись, вождь смотрел, как из магазинов выносили муку, колбасу, пакеты с крупами, в авоськах — консервы.
А. И. Епифанская, библиотекарь Детской библиотеки им. Л. Н. Толстого на Большой Полянке: «Все эти дни библиотека была открыта, но никто, конечно, не заходил. Я сидела одна и глядела в окно. Неподалеку от нас находились продуктовые склады магазинов, и я хорошо видела, что их двери были открыты. Люди выходили, нагруженные продуктами. Я тоже пошла — посмотреть. Оказалось, что продукты раздавали совершенно бесплатно! Всем желающим! Мне достались консервы — гречневая каша с тушеным мясом. Их надолго хватило».
Раздавали не только продукты. Секретарь МК партии А. С. Щербаков, узнав, что на главном складе интендантства лежат 500 тысяч пар обуви и прочее имущество, предложил начальнику тыла армии раздать все это богатство. Начальник тыла самым категорическим образом отказался это сделать и обвинил Щербакова в упадническом настроении. Однако кое-что раздать народу успели. Щербаков сделал сам, что сумел: распорядился, чтобы артели, производившие одежду, безвозмездно раздали свою продукцию. В преддверии зимы людям выдавали шапки, перчатки и телогрейки. Возмущенный начальник тыла позвонил Щербакову, а тот сразу отрезал: «А вы что, хотите, чтобы эти вещи достались немцам?»
В. О. Берзина, машинистка НИИ Гипрохолод: «Не помню, как оказалась в Столешниковом переулке. Улица Горького была совершенно пуста, а тут полно народу, и все чем-то в спешке торгуют с рук. В основном пытались продать ювелирные изделия, всякий антиквариат, редкие книги… Отдавали почти даром, но я не видела, чтобы кто-нибудь что-то купил. Не знаю зачем, но я купила маленькую фигурку собачки из датского фарфора. Мне стало жалко древнюю старуху, которая ее продавала…»
В знаменитом магазине «Чай» на улице Кирова (ныне Мясницкая) без карточек продавали конфеты, шоколад, печенье… только люди старались деньги не тратить. Кто знает, что ждет впереди?..
В тот же день, 16 октября, заговорило долго молчавшее московское радио. Диктор объявил, что Москва находится в угрожающем положении и всем жителям города предлагается покинуть Москву — кто как сможет. Сообщалось также, что единственная более или менее свободная железная дорога — Ярославская, а доступная автомобильная дорога — шоссе Энтузиастов. Вперед, энтузиасты…
Только 19 октября москвичам объявили, что столица переходит на осадное положение. Появление на улицах без специального пропуска с 12 ночи до 5 утра запрещалось. Движение любого вида транспорта тоже запрещалось в это время. Один из пунктов постановления Госкомитета Обороны гласил: «Нарушителей строжайшего порядка немедленно привлекать к ответственности с передачей суду военного трибунала, а провокаторов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте». Текст этого постановления вывесили на тумбах и стенах домов.
Черные дни в жизни Москвы…
Они летели нас убивать
Это было бы безумно красиво, если бы не было столь ужасно.
В черном, как бездна космоса, февральском небе, светились звезды, а меж ними метались хрустальные свечи прожекторов. Кое-где в их свет попадали хлопковые бутоны разрывов зенитных снарядов или поплавки серебряных аэростатов заграждения. Часто в перекрестье прожекторов оказывались самолеты, с земли на фоне ночного неба казавшиеся ночными лампочками. Самолеты летали удивительно медленно, высоко, и черных крестов на них, конечно, не было видно. Но мы знали, что это самолеты с крестами. Некоторые из них как бы ныряли, пытаясь высвободиться из слепящего плена прожекторов, другие же взрывались белым пламенем, еще какое-то время продолжая траекторию полета, падали, словно на экране в кино… Только это было совсем не кино.
Принято считать, что первая бомбежка Москвы началась ровно чрез месяц после начала войны — 22 июля 1941 года. На самом деле первые бомбы упали на ночной город чуть раньше: 21 июля в 22 часа 05 минут, и продолжалась бомбежка непрерывно пять часов. Одна из самых первых бомб попала в дом Mb 1 на Большой Серпуховке, и от этого жуткого взрыва в нашей квартире вылетели стекла. На следующий день мы с бабушкой пошли, смотреть дом, в который попала бомба, и увидели страшную груду кирпичей и стоящее вокруг оцепление. Говорили, что в подвале, где было бомбоубежище, погибло более пятидесяти человек…