С Мейерхольдом у Зинаиды общих детей не было. Он ей казался недосягаемой горной вершиной, да и как иначе могло быть? Их разделяет чуть ли не бездна времени, она — его студентка и перед ним преклоняется. Он, вопреки всем и вся, делает из нее актрису, и только благодаря его стараниям она в тридцать лет получила свою первую роль.
Публика терпеливо к ней относилась, хотя и понимала: не тот талант, что у Бабановой, у которой Мейерхольд отнимал главные роли и отдавал их жене. Бабанова, стиснув зубы, терпела. Говорила, что согласна быть и дверной ручкой в театре, где творит Мейерхольд. А критика Райх нещадно долбала, хотя она и набирала от спектакля к спектаклю.
Когда стало известно о смерти Есенина, Райх едва не лишилась рассудка. Кидалась от сына к дочери, судорожно их обнимала, рыдала, кричала: «Ушло наше солнце!» И Мейерхольд, сам тяжело переживавший гибель Есенина, как мог ей помогал. На Ваганьковском кладбище, у гроба поэта, то и дело негромко ей говорил: «Ты же обещала, обещала держаться…»
Когда в том же 39-м Мейерхольда арестовали и пришли в эту квартиру с обыском, рассказывает мне Мария Алексеевна, Райх вела себя возбужденно — возмущалась, делала чекистам резкие замечания, выхватывала у них из рук всякие бумаги, что те находили в столе Мейерхольда. Наверное, она не понимала, что уже ничего невозможно поправить… Верила, что все происходящее — нелепость, недоразумение, которое разрешится само собой…
Мария Алексеевна считает, что Райх что-то знала — и очень важное. И что ее убийство — дело рук НКВД. Но в самом деле, кому было нужно ее убийство? Когда ее нашли, она лежала в луже крови, но была в сознании. Она успела сказать, что убийц никогда прежде не видела. И вошли они, как выяснилось, через балкон и через опечатанные двери кабинета хозяина. Их появление в доме было мгновенным, бесшумным и с той стороны, с какой никаких неприятностей ожидать было невозможно.
Но если иначе взглянуть, зачем НКВД такое грязное дело? С Райх могли поступить точно так же, как с мужем ее: арестовать и в глухом подвале убить. Куда как проще.
Однако есть при этом и странности. Кроме домработницы, давшей первые показания, бесследно исчез и дворник, который видел, как двое незнакомых мужчин выскочили из подъезда и кинулись в черную «эмку». И уж совсем странная вещь открылась в 1955 году: Мария Алексеевна послала запрос в органы внутренних дел с просьбой разрешить ознакомиться с делом об убийстве Райх, а ей ответили, что такое дело даже не было заведено.
Квартира, где Райх жила с Мейерхольдом и где Есенин бывал, пустовала недолго. После ремонта ее разделили надвое, и в однокомнатную вселился личный шофер наркома внутренних дел Лаврентия Берия, а в другую, большую, где совершено было убийство, въехала юная красавица Вардо Максимилишвили, как нетрудно догадаться, имевшая самое непосредственное отношение к тому же ведомству: несмотря на свои 18 лет, Вардо занимала ответственный пост заведующей секретариатом Берии. Говорят, она была самой любимой наложницей любвеобильного наркома чрезвычайно внутренних дел.
Только в 91-м году по приказу Крючкова Вардо из этой квартиры выселили.
Зинаиду Николаевну похоронили на Ваганьковском кладбище. Она лежала в гробу в черном бархатном платье, в котором играла «Даму с камелиями».
Вернисаж на панели
Вот же было замечательное для ваятелей время!
В советскую эпоху не покладая рук они высекали, отливали, лепили не только безвестных тружеников промышленности и сельского хозяйства, но и животных-тружеников: яйценоских кур, рогоносцев-козлов, быков-осеменителей. Бронзовые куры со своими бронзовыми же яйцами навеки запечатлены на станции метро «Площадь революции», рогоносцы — на фонтане ВВЦ, а неисчерпаемые осеменители — на вершине павильона «Животноводство» на той же ВВЦ.
Помнится, стояли мы с товарищем в аккурат под такой скульптурой коня-производителя, великолепно смотревшегося на фоне голубого неба, и, задрав головы, прикидывали — если вот «это самое» внезапно у него оторвется — проломит крышу или не проломит? А если рухнет на землю — рассыплется павильон от сотрясения почвы или же нет? Очень уж реалистично и добросовестно вылеплены гениталии животных. А без них не обойтись: посмотришь — и чего-то как будто не хватает…
Однако более всего повезло лошадям: целый табун, отлитый в бронзе, рассеялся по улицам нашего славного города. Потому что лошадь — друг человека. Почему же он ее, самого близкого друга, оседлал, взнуздал и пришпорил? Дружба дружбой, а место свое знай.