— Родственником, — сказал я.
Иначе он не мог…
Которые сутки Петр метался на койке в бреду. То он звал какую-то Татьяну, то просил дать ему сапоги и с такой силой порывался встать, что Семен Прохоров едва мог удержать его. А когда к нему возвращалось сознание, он не в силах был протянуть руку за кружкой с водой, хотя кружка и стояла рядом на тумбочке.
Лейтенант Самохин еще вчера хотел отправить Петра в санчасть пограничного отряда, но, придя в себя, Петр так настойчиво просил повременить, что лейтенант согласился. Не верилось, что такой здоровый парень — на заставе никто не называл его иначе, как Крепышом, — заболел всерьез.
Сегодня утром Самохин зашел в спальню проведать больного, поглядел на его побледневшее, осунувшееся лицо с неестественно блестевшими глазами и сокрушенно сказал:
— Придется все-таки, товарищ Васильев, поехать. Меня врач распушил по телефону. Он к вечеру сам за вами заедет.
Петр больше не перечил. Снова его начало трясти — через полчаса поднимется жар.
Семен Прохоров укутал товарища вторым одеялом, накрыл сверху шинелью, а тому все равно холодно, будто он стоит босой на льду.
— Не тужи, Крепыш, — успокаивал Семен. — В санчасти уход лучше, лекарства всякие, в жилу чего-нибудь вспрыснут — и сразу на танцы!
Жена начальника заставы Екатерина Захаровна принесла манной каши:
— Кушайте, Крепыш!
А шестилетний Вовка, начальников сын, глядя, как его лучший и самый верный друг, морщась, ест с чайной ложечки кашу, не утерпел и посочувствовал:
— Я манку тоже терпеть не могу. Я ее и маленький никогда не ел.
— Уходи, Вовик, дяде Пете нужен покой, — сказала Екатерина Захаровна.
Вовка ускакал из спальни на одной ноге, однако, едва ушла мать, снова появился.
Раскатывая на табуретке хлебный шарик, он сообщал другу утренние новости. У Ласки — так звали розыскную собаку — щенята открыли глаза. Вовка боялся, как бы они не остались навсегда слепыми. Сеня Прохоров и Ваня Матюшин обещали сделать маленький следовый фонарь. Когда фонарь будет готов, Вовка пойдет с Крепышом в ночной наряд и они обязательно поймают в лесу самого хитрого шпиона.
И, наконец, самая важная новость. Сообщая о ней, Вовка предусмотрительно заглянул под кровать: не спрятался ли там кто-нибудь, — и зашептал.
Самая важная новость касается Крепыша. Вовка слышал, как папа сказал маме об этом сегодня утром. Они думали, что Вовка спит, а он только зажмурил глаза и все слышал. «Крепыш скоро поедет домой». Так сказал папа. Разве у Крепыша есть еще один дом?
Вовка вопросительно уставился на друга:
— Может, папа чего-нибудь перепутал?
— Я еще не скоро поеду, — успокоил Петр.
— Совсем не скоро?
Вовка мигом оживился и натянул Крепышу до самых глаз одеяло.
— Тебе спать нужно. Ладно?
До порога Вовка шел на цыпочках, но едва открыл дверь и увидел в коридоре Прохорова и Матюшина — они чистили автоматы, — как затопал ботинками и громко закричал:
— Я тоже хочу чистить автомат, я умею!..
Крепыш остался один. «И зачем я обманул Вовку?» — подумал он, прислушиваясь к возгласам мальчугана: тот был уже на дворе и играл с Лаской.
Петр достал из-под подушки письмо и перечитал его в десятый раз:
«Петенька, сыночек! Скоро ли ты приедешь домой?
Люди рассказывают, будто у вас на границе всегда война. Береги себя, сынок, ты ведь один у меня. Попроси, пожалуйста, своего начальника: может, он даст тебе отпуск. И Татьяна тебя зовет. Она и письмо это пишет. Я даром что очки надела, сама писать уж не могу».
В конце письма Татьяна приписала от себя:
«Я, Петя, знаю — скоро ты не приедешь, а так хотелось бы увидеть тебя хоть на часок!»
Петр спрятал письмо обратно под подушку. Он получил его с неделю назад и до сих пор не ответил, потому что лейтенант Самохин сказал, что за отличную службу командование отряда предоставляет ему, Петру Васильеву, десятидневный отпуск для поездки домой.
Хотел обрадовать своих неожиданным приездом, и вот на тебе — подцепил где-то малярию…
«Кто это стучит? — Петр посмотрел в окно. — Ах, это опять Тихоня!»
Третьи сутки он не кормил сам своего любимого голубя, и тот прилетал, садился на переплет рамы, заглядывал в окно и стучал клювом в стекло.
Глаза устали, и Петр смежил веки, забылся.
Долго ли он спал?
— В ружье!..
Боевая тревога? Петр приподнял голову.
В спальню стремглав вбежали солдаты (они были в Ленинской комнате на политзанятиях), расхватали из пирамиды свои винтовки и автоматы, надели фуражки и так же стремительно выбежали во двор.