Итак, я предпринял три попытки, всякий раз наугад открывая Библию и вслепую опуская палец на страницу. В первом случае я попал на слова из Луки (13: 7): „сруби ее“; во втором – из Исаии (13: 20): „не заселится никогда“; и в третьем – из Иова (39: 30): „птенцы его пьют кровь, и где труп, там и он“».
На мой взгляд, это все, что заслуживает цитирования в бумагах мистера Крома. Сэр Мэтью Фелл был предан земле по христианскому обычаю, и в ближайшее воскресенье мистер Кром отслужил панихиду по усопшему, отчет о которой появился в печати под заголовком: «Неисповедимы пути, или Грозящая Англии опасность и злокозненные происки Антихриста». И сам викарий, и едва ли не все жители округи считали, что сквайр пал жертвой нового заговора папистов.
Его сын, сэр Мэтью Второй, унаследовал титул и состояние. На сем завершился первый акт кастрингемской трагедии. Отметим лишь, что новый баронет не пожелал занять комнату, в которой скончался его отец; оно и понятно. Не только он сам, но и никто другой, за исключением какого-нибудь заезжего гостя, никогда там не ночевал. Второй сэр Мэтью умер в 1735 году, и, сколько я могу судить, ничего примечательного за время его правления не наблюдалось, кроме постоянно высокой смертности коров, овец и других домашних животных, причем с годами эта неприятная тенденция нарастала.
Всех, кого интересуют подробности, я отсылаю к письму, опубликованному в «Джентльменс мэгэзин» за 1772 год, где приводятся конкретные сведения из личного архива баронета. С напастью в конце концов удалось справиться, прибегнув к простейшей мере: загонять скотину в хлев и запирать на ночь, а овцам закрыть доступ в парк. Наблюдательный баронет обратил внимание на тот факт, что с животными, проводящими ночь под замком, ничего не случается. С тех пор неприятности происходили только с представителями дикой природы, будь то птицы или звери. Не располагая надежным описанием симптомов (все попытки организовать ночную засаду не позволили установить причину странного явления), я не стану останавливаться на «кастрингемской хвори», как прозвали смертоносный недуг местные фермеры.
Итак, второй сэр Мэтью умер в 1735 году, и усадьба перешла к его сыну, сэру Ричарду. Это при нем к северной стороне приходской церкви была пристроена вместительная семейная «скамья». Для осуществления грандиозного замысла сквайра пришлось потревожить несколько старых погребений в неосвященной северной части погоста, в частности могилу миссис Мазерсоул; ее местоположение было хорошо известно благодаря пояснениям к плану церкви и кладбища, составленному мистером Кромом.
Известие о том, что останки старой ведьмы, которую кое-кто из старожилов еще помнил, будут извлечены на свет божий, не на шутку взбудоражило деревню. Каково же было общее удивление, вернее потрясение, когда оказалось, что довольно хорошо сохранившийся, без единой пробоины гроб совершенно пуст – ни тела, ни костей, ни праха. Согласитесь, тут есть чему удивляться, особенно если принять во внимание, что ее похоронили в те времена, когда о таком преступном промысле, как похищение трупов, никто не помышлял; и для чего, если не для анатомического театра, выкапывать из земли труп, действительно уму непостижимо.
Этот случай всколыхнул давние истории о процессах над ведьмами и ведьминских кознях, за сорок лет уже сильно потускневшие, и хотя приказ сэра Ричарда немедленно сжечь ведьмин гроб многие сочли безрассудным, его послушно исполнили.
Сэр Ричард определенно был отпетый реформатор. Покуда он не вступил в права владения, усадебный дом представлял собой отрадный для взора куб из темно-красного кирпича; однако сэр Ричард недаром путешествовал по Италии. Заразившись итальянским вкусом и обладая большими, чем его предшественники, финансовыми возможностями, он вознамерился оставить после себя итальянское палаццо там, где прежде стоял английский загородный дом. Соответственно, кирпич упрятали под штукатурку и облицовку из тесаного камня, в холле и парке расставили равнодушные к английскому антуражу римские мраморные статуи, на противоположном от дома берегу озера соорудили точную копию храма Сивиллы в Тиволи – и Кастрингем преобразился, обретя совершенно новый и, честно говоря, уже не столь пленительный облик. Впрочем, многие восхищались нововведениями, и для большинства окрестных землевладельцев Кастрингем стал непререкаемым эталоном на годы вперед.