ПЕРВАЯ КОДА 5
Как знать, если бы Сашка не умер совсем молодым, то не исключено вовсе, что Прозерпина и не вышла бы замуж за инженера Пафнутьева. Хотя, что скрывать, и что таить – замалчивать – утаивать – недоговаривать, нравственные устои первых лет двадцать первого века вполне допускали очень многое безнравственное – безидейное – безлимитное – безустойное – безнужное, в том числе и прозерпиновское любовничанье с Сашкой – и в такси, и на грязном чердаке, и в мокром подвале, и на паркетно-линолеумном полу, и на перемене, и где угодно!.. И также её любовничанье и последующее бессмысленное – скучное – местами даже и тягостное – впрочем, обычное самое – совершенно заурядное – стандартное – рядовое – ничем не исключительное – не выдающееся ничем – брачевание с инженером Пафнутьевым, уныло и невесело, и бесцеремонно, и честно трудившимся старшим технологом в кирпичном, в зелёном, в сиренево-белом, в не до конца достроенном, в сгоревшем потом, в небольшом, в городском, в концертном, в зале.
Но яблоки – особенно баклушинские – Сашка всё равно иногда любил погрызть. Только не в буквальном смысле, погрызть, нет, боже сохрани! Сашка предпочитал употреблять яблоки с помощью маленького деревянного ножичка, хранившегося на кухне, в одном из восемнадцати ящиков, плотно набитых добротной кухонной утварью, кемто, когда-то и зачем-то привезённой ещё много лет назад с Южного Урала.
Так вот, яблоки он, Сашка, ел только с помощью маленького ножичка, ежели, конечно, находился дома, причём, яблоки он ел, преимущественно, во время просмотра всяческих телевизионных программ. Сашка был на пять – семь – двенадцать – пять лет младше своего брата Володи, и нередко, когда Сашка ел яблочко, в комнату входил Володя и, поскольку у них дома был один телевизор с экраном 597×742, то он, Володя, выключал его и начинал смотреть по видаку какую-нибудь очередную видеокассету с порнографическим фильмом. Тогда как Сашка, который ел своё яблочко с помощью маленького деревянного ножичка, вместе с остальной заиндевелой и добротной кухонной утварью привезённой когда-то, кем-то и зачем-то с Южного Урала, и наблюдал во время очередного своего яблокопоглощения похотливую кино – видео – порнопродукцию, которую смотрел Володя, его старший брат. Вне дома Сашка яблок никогда не ел. Телевизор тоже не смотрел. Деревянным южноуральским ножичком тоже, соответственно, не пользовался.
Сашка огляделся вокруг. Сильвия, леди Сильвия, леди леди Сильвия, всё ещё смотрела на него. Сашка, который умер совсем молодым, в той своей, в прошлой жизни, был далёк от тактичного отношения к женщинам. Как-то так само собой получилось, ещё со времён его бессистемных школьных случек с Прозерпиной Дедиковой. Поэтому потом уже, после окончания школы, он даже и не пытался нарушить собственные привычки. Только вот в случае с леди Сильвией они как бы сами немного нарушились. Чёрт знает отчего, но нарушились. И пришли им на смену длиннющие, бездонные, бесконечные, безмерные, тотальные, изнурительные, нескончаемые бессловесные, молчаливые разговоры. Вот и теперь леди Сильвия молчала.
Это было не просто молчание, а какое-то особенное, специальное молчание. Молчание – говорение. Татьяна, жена Володина, молчала как-то не так. Леди Сильвия по-прежнему была изящно полуодета, однако Сашке – как и раньше, как и прежде – ни капельки отчего-то не хотелось сделать с леди Сильвией что-либо из разряда того, что он любил обычно проделывать с особями женского пола. Странно всё это было. Очень странно.
Сашка опять оглянулся. Вокруг почти всё было обычным и привычно-никаким, только Сашка по-другому всё теперь ощущал. Он ощущал, что теперь очень многого не понимает, и даже не знал, сможет ли понять. Леди Сильвия всё смотрела на него, смотрела и улыбалась. Смотрела, улыбалась, молчала и говорила. Сашка автоматически улыбнулся в ответ, но потом вдруг понял, что сейчас ему не хочется больше смотреть на изящную, полуодетую Сильвию и видеть её улыбку, и слушать её молчаливые разговоры. Ему захотелось посмотреть на что-нибудь и на кого-нибудь ещё. Например, на Володю. Да, на Володю. На своего брата старшего, на Володю.