Пес, ощетинившись, упирался всеми четырьмя лапами в палубу, а на трапе перед ним стояли двое: прораб завода и незнакомец.
— А вы к кому? — спросил я у незнакомца.
— Это новый мастер, — представил его прораб. — Пусть пройдет, ознакомится, — сказал и шагнул вперед, не обращая внимания на собаку.
Но лишь только шевельнулся мастер, пес просто озверел. Я едва удерживал его на месте. Мастер проходил бочком, с оглядкой, заметно побаиваясь.
— Что это он на меня? — изображая улыбку, спросил мастер.
Я не упустил случая съязвить:
— Он привык к запаху моря, а от вас пахнет духами.
Когда они ушли, я похвалил песика:
— Ну молодец, молодец! Не каждый осмелится начальство облаять, молодец! Давай-ка будем тебя звать Трезор.
Но выяснилось, что этого пса зовут Бич. Мало того, он знаком всему громадному коллективу ремонтного завода. Это было для меня открытием.
Началось с малого.
Однажды электрик завода, взбираясь по трапу, крикнул:
— О, Бич! Привет! Ты уже здесь? Значит, судно стало надолго.
Пес беспрепятственно пропустил его, как и в последующие дни не тявкнул ни на одного работягу-ремонтника.
Меня заинтересовали слова электрика, и я спросил:
— Что значит «судно стало надолго», и почему это должен знать пес? Через неделю мы должны выскочить из ремонта.
Электрик посмотрел на меня, простофилю:
— Где ты видел, чтобы ремонт проходил по графику? Простоишь полгода, а сделают за неделю. Бич точно знает. Он встречает и провожает не первое ремонтное судно.
Электрик оказался прав. Мы действительно простояли полгода, хотя и отремонтировались за последние десять дней.
Настал час отхода. Согласно расписанию, я находился на кормовой палубе, готовый отдать швартовы и поднять трап. Бич вертелся рядом. Он подходил то к одному, то к другому, прислушивался, принюхивался и заметно нервничал. Наконец с мостика раздалась команда:
— Убрать трап!
Бич тотчас сбежал на берег. Мы звали его, манили, задерживая подъем трапа, а он сидел на берегу, невозмутимый, отчужденный, и, видимо, ждал уже другое судно, которое станет на продолжительный срок.
— Бич! Бич! — кричали мы. — Бич!
Но пес и ухом не повел.
Да-а… Он был судовым и в то же время убежденным береговым матросом.
Ну что ж, прощай, Бич! Жаль расставаться. Привык я к тебе, «сработались». Но чувства чувствами, а служба службой. Прощай, друг!
Мы еще несколько дней простояли на рейде, готовились к выходу в море, получали кое-что из снабжения, а в последний день я отпросился на берег. И занесло меня в одну развеселую компанию, откуда возвращался уже за полночь. На рейдовый катер я опоздал, а в портофлоте и переждать негде. Повертелся я на опустевшем причале, поплакался возле бесчувственного диспетчера и пошел куда глаза глядят. Идея родилась на ходу, и я решил заночевать у друга на морозильщике. Благо они стали в завод на наше место. С надеждой вроде и жизнь веселее. Иду вразвалочку и что-то мурлыкаю. Взбираюсь по трапу и уже приготовил пару слов для извинения за беспокойство, как вдруг передо мной вырос большой пес: «Гав, гав!..» — и пошел авралить: шерсть дыбом, клыки возле моего колена, и хоть я не робкого десятка, а отступить пришлось.
— Вот черт, разбазарился, чтоб тебе провалиться, — негодовал я. — Сейчас с каждого судна высунется вахтенный, и тысяча вопросов: «К кому? Зачем? Кто и откуда, да еще пьяный?» Тьфу, развели псарню.
Я отступил еще на шаг и узнал флотского.
— Бич! Дружок! — обрадованный, позвал я. — Ты что, не узнал? Хитрец, не пошел с нами… у других пристроился…
Пес умолк, прислушался, потянул носом.
— Ну вот, узнал, свои!
Я протянул руку, чтобы погладить друга, но он будто сбесился. Взлаял так, что на губах пена выступила.
— Эх ты, предатель, — буркнул я и заметил сонные глаза и приплюснутый нос за стеклом иллюминатора.
Лицо явно ухмылялось и торжествовало.
«Вахтенный матрос, — догадался я. — Конечно, без посторонних спокойнее».
Пришлось ретироваться и топать на морвокзал, проклиная себя, собаку и морду в иллюминаторе.
Прошло два года.
Был декабрь. Нас поставили в док и после осмотра корпуса снова толкнули к заводскому причалу. Я, как обычно, готовил кормовые концы, когда вдруг услышал:
— Вот он!
И точно, на причале сидел Бич, живой, здоровехонький, и приветствовал нас кончиком хвоста.
— Бич! Бич! — крикнул я. — Дружище!
Пес явно ждал нас и нетерпеливо перебирал лапами. Лишь только укрепили трап, он был тут как тут и, по обыкновению, старательно обнюхал каждого. Не избежал этой процедуры и я. Более того, он, подхалим несчастный, лизнул мою руку в знак особого ко мне расположения.