«Поймать бы одну да продать на похмелку… Но это уж точно конец. Жена не простит, да и сын… — он крепко задумался. Жажда похмелья боролась с подорванной совестью, решалась проблема семьи, дальнейшая жизнь. — Эх-ха… Курицей больше, курицей меньше…»
Волчок хорошо изучил человека: походку, взгляд, интонацию голоса. Сегодня хозяин опять не притащит еды: больной и сердитый. Умный барбос все оценивал, взвешивал. Он заскулил, ткнулся носом в пустую кастрюлю. Когда-то хозяин намек понимал: воды подольет и покушать притащит.
Очень важно, степенно, с достоинством прыгнул с завалинки кот Бармалей, приблизился, вытер свою черномазую шерсть о штанину хозяина. Коту выносили рыбешку, чесали за ушком, а он выгибался, мурлыкал. Волчок заскулил, ревниво следя за котом. Но в этот момент Бармалей отлетел от пинка. Раздалось свистящее «бры-ысссь!».
Волчок ухмыльнулся: ну что, мол, подхалим, схлопотал по загривку? Не лезь!
Кот больше не лез. Он так же с достоинством, важно прошел по двору и скрылся в сарае. Старый охотник по промыслу крыс и мышей, голодным не будет. Ему хорошо. Он свободен.
Хозяин еще постоял, но куриц не тронул. Ушел со двора, за калитку. Теперь он не скоро придет. Появилась хозяйка. Волчок ей хвостом никогда не вилял, не приветствовал, не признавал. Однажды он слышал: «Твой пес, ты и корми!» Волчок понимал: относилось к нему. Конечно, в словах разобраться не мог, но враждебность хозяйки почуял: вот, кур накормила, а он — хоть умри… Волчок все смотрел и смотрел на курятню. Его раздражали крикливые птицы, горластый петух…
Хозяйка ушла на работу. Волчок проводил ее взглядом пустым, равнодушным: «Иди…» Он смирно сидел и смотрел на ворота.
Во двор вышел Миша: заботливый, ласковый маленький друг. Волчок встрепенулся, вильнул крючковатым хвостом, завертелся. Светились собачьи глаза, сверкала в них радость. Волчок ожидал от мальчишки еду и не ошибся. Миша подбросил кусок зачерствелого хлеба. Волчок его ловко поймал на лету.
Миша погладил собаку. Он очень любил всех животных: и кур, и свиней, и козу. Все пропил отец. Остались лишь куры. Миша тяжело вздохнул, нахмурился, но лишь на мгновение. Он был предоставлен себе, а впереди целый день… Друзья его ждут за поселком. Каникулы. Лето…
Мальчонка сбежал со двора. Волчок заскулил. Рванулся за Мишей, закрутил головой, стараясь порвать цепь или сбросить ошейник. Рывок — и горло сдавило, и трудно дышать, но Волчок уже чувствовал: ремень ползет с головы. Отчаянно дернул Волчок, и ошейник упал вместе с цепью к ногам. Свобода!
Волчок осмотрелся. Прошел по двору. Все спокойно. Вокруг никого. Хочется пить, а в курятне вода. Очень хочется пить… Волчок подошел, ткнул мордой рыбацкую сеть, что служила курятне оградой. Болтается, мягкая, но не пускает. Тянул, но не рвется. Уж если нельзя перегрызть, перепрыгнуть, значит, надо копать.
Кто сказал, что собаки не думают? Думают. Соображают.
Крепкие лапы легко углублялись под сеть. Из-под когтей вылетала земля. Вскоре подкоп был готов. Узкий проход, словно лисья нора. Волчок все же втиснулся. Ловко на брюхе прополз под капроновой сетью, поднялся в ограде.
Закудахтали куры, запорхали под носом, разозлили Волчка. Сверкнули клыки. Пес сцапал ближайшую курицу. Треснули косточки, хлопнули крылья. Криком истошным заполнился двор, крепко сжималась зубастая челюсть. Обмякла курица, последний хрип вырвался из ее горла, голова откинулась в сторону, и белой смертной пленкой прикрылись куриные бусины глаз.
Вкус теплого мяса, дурманящий запах горячей крови разбудили в собаке звериный инстинкт. Опьяненный и силой, и свободой, пес волком бросался на кур: ловил их, трепал, придерживал лапой и рвал. Курятня наполнилась пылью и пухом, предсмертным кудахтаньем.
Волчок задавил последнюю курицу и огляделся. Все. Ни одна пернатая больше не дергала лапой, не махала крылом. Гордый стоял посредине курятин Волчок. Поза его выражала восторг. Морда в пуху и измазана кровью. Он насытился вдоволь. Осталось попить. Он полакал из кастрюли, хотел удалиться, но услыхал подозрительный звук. Насторожился, поднял морду и увидел живого петуха. Вот уж кого бы он в первую очередь съел!
Белый крикун с ярко-красным гребнем сидел высоко на шесте и, склонив голову, с любопытством глупой птицы разглядывал пса. Волчок досадливо лаял, но спугнуть петуха с удобного седала не удалось. Петя оказался не таким уж глупым и точно знал, что на этой жердине он будет живым.
Волчок облизнулся, глядя на петуха, прихватил задавленную курицу и выбрался из курятни. Под забором он выкопал ямку, положил туда свою добычу и, тщательно обнюхивая каждый сантиметр земли, носом закопал тайничок. Теперь ловкий пес наверняка знал, что на черный день имеется запас.