«Не обмани меня Грачиха, жил бы я здесь и поныне. Нравится мне Север, а почему? Объяснить не могу. На материке давит жара. Мне бы дикий островок, ружье и собаку…»
Кряжев тяжело вздохнул. Ветер согнал с воды белые тучки. Море нахмурилось, потемнело.
— Закон подлости, — буркнул старпом. — Почти неделю стояла хорошая погода, а сейчас надвигается шторм. Колдун падает. Может быть, все-таки не пойдешь на берег? Накат большой.
Капитан промолчал. Сейнер подходил к берегу рыбозавода. Уже хорошо виднелись узкие ворота маленькой гавани. Первые штормовые волны встречал подполом. Вал за валом разбивался о его бетонную стенку, и фейерверк радужных брызг взлетал в воздух.
Сейнер развернулся носом к морю, и якорь, плюхнувшись в воду, зацепился за грунт.
— Если сильно прижмет, дашь сигнал, — сказал капитан своему помощнику.
Рыбаки уже спустили на воду шлюпку. Под берегом рвался прибой, в ворота ковша катила пологая зыбь.
Кряжев загнал шлюпку в тихий угол гавани, поближе к заводу, закрепил ее и выбрался на причал. Все здесь было знакомо, ничто не изменилось. Только вот навалилась подозрительная тишина. Никогда еще не было такого, кто-то обязательно появлялся на причале. Почему нет людей? Кряжев еще с моря заметил пустынную улицу, но не придал этому значения, а сейчас понял, что в поселке и в заводе никого нет.
Жуткая, неестественная пустота окружила со всех сторон, сдавила. Ветер распахнул двери завода, и они, жалобно поскрипывая, закачались на ржавых шарнирах. Где-то на крыше брякал надорванный лист жести. Кряжев зашел в засольный цех. Из чанов тянуло гнилью. Всюду валялись пустые мешки, носилки и ведра. В углу цеха громоздился уже никому не нужный штабель соли. Из-за чана выскочила лиса. Огненно-красная зверушка удивленно осмотрела человека и вильнула к полуоткрытой боковой двери.
«Рыбозавод закрыт. Люди бросили все. Опоздал. Приехал к разбитому корыту. Дик, Дик… Где теперь тебя искать?»
Кряжев вышел из цеха и направился к поселку. Когда-то укатанная до блеска дорога поросла бурьяном. За мертвыми заборами сиротливо стояли опустевшие дома-склепы, памятники людской щедрости. Даже окна, когда-то зрячие, веселые, сейчас надели черные очки. Кряжев заглядывал в пустые квартиры, а в памяти возникали знакомые лица, слышались голоса. С зеленой крышей — дом Грачевых. Отсюда он увел черноглазую Ленку. Они тихонечко шли к морю, и она рассказывала о жизни, про свою деревню, откуда завербовалась на Курилы. Вот и скамейка. Сколько лет простоит она в ожидании гостей. Когда еще кто-то придет и сядет!
Из чердака с шумом вылетела сорока. Кряжев вздрогнул. Этот близкий домик, где он проводил счастливые дни с Ленкой, показался чужим, незнакомым. Кто-то выбил окно.
Кряжев открыл дверь. Сердце его гулко стучало.
«Волнуюсь, — подумал он. — А ведь казалось, забыл черноглазую плутовку».
Из коридора пахнуло застойным, затхлым, нежилым. В углу нависла запыленная паутина, в ней билась муха. На полу валялись старые вещи, обувь. И вновь Кряжев ощутил Ленку, теплую, ласковую… Он долго смотрел бессмысленным взглядом на брошенные тряпки, пока не понял, что видит ошейник. Ошейник с ржавым обрывком цепи.
«Дик! Значит, Ленка привязывала его, хотела оставить у себя? Да разве своевольного пса удержит ржавая цепь?»
Многое могли рассказать вещи, брошенные хозяйкой: чем она занималась и что любила. Кряжев вошел в комнату. Стол, кровать, возле топчана Дик растягивался на полу, клал свою большую голову на лапы и Ленку к нему не подпускал. А вот пришел к ней… Сон. Кошмарный длинный сон. Стоит открыть глаза, и он увидит Дика, появится Ленка, оживет поселок, завод…
Разве можно бросать обжитые места? Кончилась рыба, разводили бы скот. А там, глядишь, и снова промысел. Не нужно ничего строить заново. Теперь же все брошено, ржавеет, гниет, разваливается. Все зарастает травой и кустарником. Никому ничего не нужно. Было уютное, обжитое, а теперь — дикое место.
С тяжелым, угнетенным чувством уходил Кряжев из дома Лены. Матрос говорил: замуж она не вышла, ждала… Ждала, а он, идиот легковерный… Потерял сразу и друга, и девушку.
По берегу ходили важные серые мартыны. На крыше клуба восседали дутые черные вороны. Это они остались хозяевами поселка. Вдоль забора крался рыжий кот. Увидев человека, он шмыгнул в дом.
— Киса, киса! — позвал Кряжев, но кот так и не показался.
Кряжев хорошо представил себе лицо хозяина этого дома, но никак не мог вспомнить его фамилию.