Эти события Быстрову были хорошо известны, а во время атаки на фашистский крейсер он находился на борту атаковавшего миноносца.
— Испания только прелюдия. Я убежден, в ближайшем будущем придется и нам иметь дело с немецкими фашистами. Называют другого потенциального противника, а мне кажется, — они, — жестко произнес командующий. — И только они! Их доктрина известна — план генерала Гофмана, война с нами, захват Москвы, Ленинграда, удары на север и на юг.
Быстров согласился:
— Пленные в Испании так и говорили: покончим здесь, а потом на восток.
Флагман поднялся, глянул в окно, о чем-то задумался; вернувшись, сел в кресло и медленно произнес:
— Не кажется ли вам, товарищ Быстров, что мы можем кое-что взять из испанского опыта?
— Очень многое. Взаимодействие флота с авиацией, оперативные готовности...
— Вам надо хорошенько об этом подумать и дать свои соображения.
Взяв в руки личное дело Быстрова, лежавшее на столе, флагман перелистывал страницу за страницей, вдруг остановился и поднял глаза на Быстрова:
— Хотели бы остаться в штабе флота или на корабль?
— Конечно, на корабль!
— Такое решение мне нравится. Определенно нравится! — с удовольствием повторил флагман и тут же сник, задумался, рассуждал как бы про себя: — Правда, должность командира корабля пока предложить не могу, а старпомом вас поставить вроде неудобно.
Он смотрел на Быстрова вопросительно.
— Почему неудобно?! Очень даже удобно... Послужу и старпомом. Дальше будет видно.
— В таком случае быть посему! — Флагман поднялся и очень уважительно пожал ему руку...
— На кораблях всегда интереснее, чем в штабе... Тем более сейчас... У стенки не стоим. Плаваем. Не зря флотом стали называться. Северным флотом! — весомо подчеркнул он, подвел Быстрова к карте, занимавшей почти всю стену, провел ладонью по синеве от Мурманска к Карскому морю, Новой Земле и дальше, к самому Северному полюсу. — Вот каков наш морской театр. Видите? Глазами не охватишь. А уж условия... Только у нас и оморячиться. Северный театр особый. В случае войны горячо придется. Правда, покамест мы бедны. Да, да, бедны, — повторил он. — Мало кораблей. Особенно подводных лодок. Морская авиация в зародыше. Надо строить и строить. Программа намечена большая. Не знаю, успеем ли?
Слушая увлеченный рассказ командующего, можно было понять, что жизнь флота — это его жизнь...
— Служить вам на эсминце, — продолжал он. — Командир там капитан второго ранга Говорков, отличный человек. Со старшим помощником ему не повезло. Грубиян, матерщинник попался. Такому нельзя доверять воспитание. Готовить флот к войне — прежде всего готовить людей. Они должны понимать нас без окриков и понуканий. Старпом, сами знаете, главный двигатель корабельной службы. Значит, пока вы старший помощник командира, а дальше посмотрим. Флот у нас молодой, народ дружный. Люди с боевым опытом нужны.
Он глубоко затянулся и не спеша выпустил клубы дыма.
В кабинет бесшумно вошел адъютант и доложил:
— К вам инспектор из Москвы.
— Просите.
И он снова протянул руку Быстрову, давая понять, что визит окончен.
— Так вам ясно, — служить на эсминце старшим помощником командира. А дальше посмотрим...
Быстров вышел из кабинета в добром настроении. Спускаясь по ступеням гранитной лестницы, он слушал глухое эхо своих шагов. Ярко светило солнце. Безбрежная синева неба и длинные гряды невысоких сопок отражались в зеркале вод Екатерининской гавани. Не верилось, что это и есть Заполярье. Картина, открывавшаяся его взору, напоминала горное озеро где-то в швейцарских Альпах...
Доверие
Холодное полярное солнце заглянуло в окна домика командующего. Жена Душенова долго лежала неподвижно, нежась под косыми лучами, потом откинула одеяло, просунула ноги в теплые комнатные туфли и проскользнула в столовую. На диване, раскинувшись, безмятежно спал Юрка. Она задержалась, прислушиваясь к его дыханию, укрыла длинные мальчишеские ноги. Взгляд ее скольнул по фотографиям, висевшим над диваном. Совсем еще молодой Костя стоит во весь рост в матросской форме, опоясанный пулеметными лентами. Таким она увидела своего будущего мужа в Петрограде в глухую октябрьскую ночь 1917 года, когда он был избран секретарем судового комитета «Авроры». Ее отец — рабочий Балтийского завода, вместе с матросским патрулем обходил улицы Васильевского острова. Леля принесла ему в комендатуру хлеба и печеной картошки. Робко поставив корзинку на стол, собиралась уходить. Но длинный белокурый матрос удержал ее за руку: «Погоди, не торопись, поешь вместе с нами».