— Георгий Семенович! Прошу ко мне!
Иванов оглянулся, услышав знакомый голос, но сразу не разобрал, где и кто его зовет. Увидев в окне командующего, он взбежал на крыльцо. Зашел в квартиру, снял шинель, и они долго говорили о делах, о боевой работе. Головко выкладывал свои мысли, накопившиеся за эти немногие дни лежания в постели:
— Надо в текучке не забывать, что боевой опыт наш и других флотов после войны станут изучать в училищах, академиях. По этим материалам будут писать научные труды... Уже теперь попытайтесь сделать серьезные обобщения... Я читал отчеты нашего флагманского историка. Написано неплохо, грамотно, живо, я бы сказал: по-писательски. Но мне хочется большего, чтобы тактическая мысль там выступала на первый план...
И перед тем как расстаться, Головко взял Иванова под руку, подвел к пианино и, глядя ему в глаза, спросил:
— Ну ладно о делах, уделите мне еще десяток минут и на прощание сыграйте «Лунную сонату».
Георгий Семенович Иванов на флоте славился своей игрой на пианино. Часто после бессонной ночи и большого внутреннего напряжения садился за инструмент, и это было для него лучшим отдыхом. К этому привыкли его сослуживцы. Привык и вице-адмирал Головко — один из самых больших поклонников музыки и театра. И сейчас, сидя рядом, глядя на сильные, энергичные руки пианиста, волнуясь и вновь переживая страстную, исполненную глубокого чувства музыку, Головко искренне завидовал ему и сожалел, что сам не умеет играть.
Иванов ушел, и Головко лег в постель, почувствовав сильную усталость. Но отдохнуть ему не удалось, в передней послышался знакомый голос начальника политуправления Николая Антоновича Торика. По привычке, чувствуя себя как дома, он разделся, прошел в комнату, присел к кровати и сказал с укоризной:
— Нехорошо, Арсений Григорьевич! Арапов вам разрешил только вставать, а вы устроили тут наблюдательный пункт и придумываете себе работу. Забыли, что вы после операции. С этим не шутят...
— Ладно, ладно, — Головко поспешил перевести разговор на другую тему. — Вы это видели? — он протянул Торику газету «Краснофлотец» с очень необычным письмом, опубликованным на первой странице среди особо важных материалов.
— С этим письмом получилось интересное дело, — рассказывал Торик. — Дяди Миши нашлись на кораблях десятками и буквально завалили редакцию письмами. А сегодня пришел ко мне офицер посоветоваться, нельзя ли ему удочерить эту самую Лиду. Что ж, я благословил его на благородный шаг...
— Правильно сделали, — горячо отозвался Головко. — А пока суд да дело, у меня есть предложение: купить и послать девочке от нас всех хороший подарок. На сей предмет примите мой первый взнос...
Головко слушает бой...
Миновали трудные времена. На фронтах обозначился перелом. Это чувствовалось повсюду, и в Заполярье тоже. Однако все понимали и другое: каждый удар по противнику здесь — эхом отзовется там, где решаются судьбы войны.
К тому времени Северный флот получил новую технику. И какое пополнение! Самые современные самолеты, в том числе и торпедоносцы. Анализ полетов, разбор почти каждой атаки с воздуха — и вот уже суммируется ценный боевой опыт и намечаются новые пути боевого использования авиации. Так в процессе коллективного творчества рождается идея взаимодействия бомбардировщиков, штурмовиков, торпедоносцев. Воздушные разведчики находят для них цель. Истребители обеспечивают прикрытие. Остальные самолеты наносят групповые последовательные удары по пути конвоя.
Кроме пополнения морской авиация, а ту самую пору пять подводных лодок пришли с Тихоокеанского флота, совершив переход через два океана и десять морей. Шутка сказать, семнадцать тысяч миль осталось у них за кормой! И уже само по себе это было лучшей школой для морских воинов, проверкой боевых качеств экипажей. Все они выдержали испытание. А придя в Полярный, отказались от отдыха и скоро вышли на позиции.