В разгар беседы я вдруг вспомнила:
- Валя, а трубка?
Валя сейчас же извлекла трубку из внутреннего кармана и передала Сталину этот подарок с Дальнего Востока. Эту трубку подарили нанайцы. Когда мы уезжали из Хабаровска, на вокзал пришли старые нанайцы. Один из них вынул из-за пазухи сверток и бережно, старческими руками, очень трогательно передал Гризодубовой прекрасное изделие, настоящее произведение искусства-трубку из моржового уса, такого же размера и формы, как та, которую курит товарищ Сталин. На ней резная работа-картины промыслов нанайцев, рыбная ловля, охота.
"Передайте эту трубку нашему Сталину", сказали старые нанайцы.
Товарищ Сталин взял в руки трубку, долго рассматривал ее, расспрашивал, какую помощь оказывало нам на Дальнем Востоке это разбросанное на большие расстояния население.
Мы снова вернулись в разговорах к Дальнему Востоку. Поразительно то, что Сталин знает всех летчиков, парашютистов, наиболее активных проводников, всех, кто нас разыскивал, - всех знает по фамилии. Он спрашивал почти о каждом. Мынепосредственные участники перелета, нас разыскивали, нам помогали, но мы не помним фамилий всех принимавших участие в розысках. А товарищ Сталин Узнает и помнит о них всех. Он помнит, какой летчик, какой радист, какой механик принимал участие в операциях. Он спрашивал нас, кто из них приехал в Москву. Какую нужно иметь память, внимание, необыкновенную любовь к людям, чтобы все это помнить! Нужно действительно жить интересами всего народа, чтобы помнить стольких людей в отдельности.
В разгар ужина появился красноармейский ансамбль. Сталин и Ворошилов все время подпевали красноармейским песням, которые исполнял ансамбль.
Пришли дочери товарищей Сталина и Молотова, обе Светланы. Говоря о своей дочке, Сталин называл ее: "моя хозяйка".
Словами трудно передать интонацию, с которой это произносилось. И мягкость, и материнская нежность к своему ребенку, и, может быть, гордость.
Играя с моей Татьяной, Сталин по одной доставал лежащие на столе гвоздики и отдавал ей. Постепенно у нее образовался целый букет гвоздики. Она держала его обеими руками и ни за что не соглашалась никому отдать свои цветы. Даже если ей хотелось достать какое-нибудь лакомство со стола, она отказывалась от него, только бы не выпускать из рук цветы.
Ужин тянулся очень долго и подходил к концу. Все чувствовали себя уже так просто, будто сидели в своей родной семье.
Товарищ Сталин шутил, играл с ребятами. Разговоры шли простые, спокойные, жизнерадостные.
Однако этот вечер должен был все-таки кончиться.
Товарищ Сталин встал, попрощался с нами, пожелал нам успехов и прежде всего - отдохнуть. Мы смотрели вслед уходящему Сталину, аплодировали ему и взглядами благодарили за все, что он нам дал, и за этот замечательный вечер.
Мы возвращались домой счастливые и окрыленные. Образ Сталина стоял перед глазами каждого, и память непрерывно перелистывала одну за другой страницы этой замечательной встречи.
*
Через несколько дней нам позвонили днем и сказали, что товарищ Сталин просит нас в Кремль. Мы приехали втроем, и нас провели в рабочий кабинет товарища Сталина. Там были, кроме Сталина, Ворошилов, Молотов, Каганович, второй Каганович - Михаил Моисеевич, и еще несколько человек.
И тут, уже в деловой обстановке, товарищ Сталин попросил нас доложить в малейших деталях и подробностях о нашем перелете. Докладывала Валя Гризодубова, а мы дополняли, отвечая на вопросы. В этой деловой обстановке очень отчетливо, очень ясно встали перед нами величайшие познания товарища Сталина в области авиации.
Мы старались не упустить ни одного слова и ушли с багажом новых познаний, новых мыслей и установок.
Образ этого величайшего человека нашей эпохи, самого человечного из людей и самого умного и прозорливого из политических деятелей, всякий раз расширяется в моем сознании.
Нельзя оставаться равнодушным в присутствии Сталина. Глубочайшую любовь и уважение, преклонение перед гением-вот какие чувства вызывает Сталин.
М. Раскова
* * *
УЧИТЕЛЬ И ДРУГ ХУДОЖНИКА
Меня побудила обратиться непосредственно к товарищу Сталину сумма обстоятельств, сложившихся перед постановкой фильма "Аэроград". Мне было очень трудно. И я подумал: один раз, в трудную минуту моей жизни художника, я уже обращался письменно к товарищу Сталину, и он спас мне творческую жизнь и обеспечил дальнейшее творчество; несомненно, он поможет мне и теперь. И я не ошибся. Товарищ Сталин принял меня ровно через двадцать два часа после того, как письмо было опущено в почтовый ящик.
Товарищ Сталин так тепло и хорошо, по-отечески представил меня товарищам Молотову, Ворошилову и Кирову, что мне показалось, будто он уже давно и хорошо меня знает. И мне стало легко.
Товарищи Сталин, Ворошилов, Молотов и Киров внимательно прослушали сценарий "Аэроград". Товарищ Сталин сделал ряд указаний и разъяснений. Из его замечаний я понял, что его"
интересует не только содержание сценария, но и профессиональная, производственная сторона нашего дела.
Расспрашивая меня о Дальнем Востоке, товарищ Сталин спросил, могу ли я показать на карте место, где я бы построил город, если бы был не режиссером, а строителем. Я ответил, что"
могу. Тогда он повел меня в свой маленький кабинет, увешанный картами. Я показал место и объяснил, почему я так думаю.
Эта конкретная мысль выросла у меня на основе изучения Дальнего Востока, его хозяйства и перспектив, как я их себе представлял.
Мне до сих пор радостно вспомнить, что Иосиф Виссарионович?
меня об этом спросил. Я усмотрел в этом его уважение к новой роли советского художника.
Я ушел от товарища Сталина с просветленной головой, с его пожеланием успеха и обещанием помощи.
О втором посещении товарища Сталина я хочу написать подробнее. Я хочу, .чтобы радовались и гордились мои товарищи по искусству, а чтоб наши враги и "нейтральные" призадумались.